фестиваль классика
Между путешествием по волжским городам, которые в этом году включены в региональную программу Пасхального фестиваля, выступлением на закрытии "Золотой маски" и последующим отъездом на Канары, где Мариинский театр показывает вагнеровское "Кольцо нибелунга", Валерий Гергиев со своим коллективом успел за полтора дня сыграть в Москве две программы и познакомить публику с композитором Игорем Стравинским и пианистом Алексеем Володиным. С маэстро не спускала глаз ЕКАТЕРИНА Ъ-БИРЮКОВА.
Оба концерта входили в программу Пасхального фестиваля, главной темой которого в этом году является творчество Игоря Стравинского. Это имя вроде у нас всем известно, но скорее теоретически. Огромный пласт его музыки, особенно поздней, в Москве практически не звучит. Валерий Гергиев, любящий открывать солистов, режиссеров и композиторов, фактически в этом статусе и оказался, когда значительную часть первого из концертов, прошедшего в Зале Чайковского, посвятил американскому периоду Стравинского.
В программе стояли две масштабные партитуры 40-х годов — закованная в цепи старых традиций "Симфония in C" и более экспрессивная "Симфония в трех движениях", каждая по-своему раскрывающая неоклассические интересы автора. Нельзя сказать, что Валерию Гергиеву эти интересы очень близки — изобретательные игры ума, которыми ценны опусы, в исполнении мариинского оркестра вылились в пресноватые и даже местами утомительные километры музыки, а просветительская ценность проекта перевесила художественную. Хотя, возможно, дело и в том, что оркестру эти сочинения были почти так же новы, как и большинству слушателей. Главным же событием на вечере, посвященном Стравинскому, стал Дебюсси, чья музыка обрамляла и оттеняла основную программу, добавляя в нее фирменных гергиевских приправ. С одной стороны была томная мягкость прелюдии "Послеполуденный отдых фавна", с другой — роскошества "Моря", во время которого мощности мариинского оркестра наконец смогли пробить непростую акустику Зала Чайковского.
Второй концерт проходил в более комфортных акустических и репертуарных условиях. Приманкой программы в Большом зале консерватории была одна из самых любимых публикой симфоний Малера — Пятая. Маэстро Гергиев, который тоже явно от нее в восторге, исполнил ее с невероятным воодушевлением, даже подмурлыкивая оркестру в ответственных местах. Как и почти все творчество Малера, симфония небезосновательно принадлежит к наиболее смятенным и пессимистичным страницам музыкальной истории, и это восприятие только укрепляет "Смерть в Венеции" Лукино Висконти, который заставил главного героя своего фильма безостановочно умирать от любви под музыку четвертой части симфонии — знаменитого истаивающего Adagietto.
Гергиев отнесся к этой имиджевой части симфонии с большим почтением, исполнив ее практически как вставной номер и одарив слушателей десятью минутами прекрасной, ноющей, но все же не совсем уж беспросветной тоски. Остальные части и подавно отличались бойцовским характером, приводящим к позитивному, всепобеждающему финалу, и только изрядно киксовавшая медь, состояние которой нагляднее всего передавало гастрольную усталость оркестра, соглашалась с тем, какая в общем-то сложная штука жизнь.
Другой приманкой, уже для знатоков, в этой программе был солист Алексей Володин — молодой пианист с московской выучкой и быстро развивающейся международной карьерой, которая началась после его победы на цюрихском конкурсе Гезы Анды в 2003 году. Валерий Гергиев, который, как было сказано, любит выступать первооткрывателем, похоже, уже зарезервировал этого музыканта за собой: в Питере он придумал ему цикл бетховенских фортепианных концертов, из которых для Москвы был выбран Четвертый. Нельзя сказать, что сам по себе Володин в Москве не играет, но все же выступление в главном зале столицы с оркестром Валерия Гергиева — это серьезный экзамен, который пианист сдал на "отлично".
Немного суховатый звук компенсировался тонкостью, хорошими мозгами, прекрасной техникой, масштабностью и чувством формы. Алексей Володин — пианист большого дыхания и дальносрочного стратегического планирования, что вполне подходит Бетховену. И с маэстро Гергиевым, отличающимся гораздо большей спонтанностью, молодой пианист тоже умеет находить общий язык. По крайней мере, в бетховенском концерте Мариинский оркестр оказался предельно внимательным и корректным аккомпаниатором, полностью забыв про моря и фавнов.