"А теперь не смотри" (Don`t Look Now, 1973)
В конце 1960-х годов в мировом кино началась эпидемия фильмов о сатанизме, мистике, сатанинских детях и прочей чертовщине, связанной с детсадовцами, школьниками и даже грудничками. То ли массовый психоз овладел режиссерами, то ли оккультизм, как в начале ХХ века, снова вошел в моду: вот Дэвида Боуи его жена Энджела даже спасала от каких-то ясновидящих ведьм, пытавшихся завладеть его драгоценной спермой. Или, скорее всего, просто "Ребенок Розмари" (1968) Романа Поланского создал моду, породившую и "Другого" (1972) Роберта Маллигана, и, конечно же, "Экзорциста" (1973) Уильяма Фридкина. Изо всех этих фильмов отечественному зрителю почему-то был до сих пор недоступен самый красивый и самый мутный — "А теперь не смотри" Николаса Роуга. Кое-кто из советских режиссеров его наверняка видел. Так, в начале реставратору Джону (Дональд Сазерленд), проявляющему фотографии, вдруг видится, что красная жидкость заливает снимки. Он понимает, что что-то случилось с его дочкой Кристиной, выбегает в сад — девочка действительно утонула. А через два года Элем Климов снимет "Агонию", где кровь точно так же зальет фотографии, проявляемые Николаем II, предвещая гибель его детей. Но это так, к слову.
Роуг, до сих пор благополучно работающий режиссер, оператор "451 градуса по Фаренгейту" (1965) и друг Франсуа Трюффо, муж Терезы "Шлюхи" Рассел, был для Энджелы Боуи кем-то вроде тех самых сексуальных ведьм. Дескать, приехал в Лондон какой-то совершенно разложившийся тип, привез Дэвиду сценарий "Человека, который упал на Землю" (1976), подложил ему свою ассистентку и споил до коматозного состояния. Почетное звание человека, который споил Дэвида Боуи, Роуг, возможно, заслужил. Он вообще человек рок-н-ролльный. Достаточно сказать, что его режиссерский дебют — фильм Performance (1970), где главную роль сыграл Мик Джаггер: только под Джаггера дебютанту и дали деньги продюсеры.
"А теперь не смотри" — это примерно то, что получилось бы, перенеси на экран "Смерть в Венеции" Томаса Манна не утомленный могильщик европейской культуры Лукино Висконти, а оголтелый Дарио Ардженто. Венеция, безлюдный, тесный лабиринт, где из каналов вытаскивают, подцепив за ноги, жертв некоего маньяка, где священники, не говоря уже о гондольерах, выглядят как полпреды сатаны, а в переулках мелькает крохотная фигура в красном плаще, том же самом, какой был на Кристине в день гибели,— главный герой фильма. Именно этот город убивает Джона, как убил Ашенбаха в "Смерти в Венеции", а вовсе не чудовищная карлица, перерезавшая ему горло чуть ли не до позвоночника. А эта карлица — в свою очередь, самый что ни на есть типичный персонаж giallo, как, по желтому цвету обложек, называли итальянские бульварные романы, мусор, который Дарио Ардженто в те же самые годы превращал в высокую, готическую поэзию. Из giallo явились и две сестрички, одна из которых, слепой медиум, периодически впадая в транс, уверяет, что видит живую Кристину, и предостерегает Джона от грозящей ему смертельной опасности. Так что фильм получился у Роуга скорее итальянским, чем английским. А его отрывистый монтаж, зачастую приводящий в недоумение, оказывается не только данью тогдашней киномоде, но и вполне адекватной метафорой разорванного сознания Джона, который до самого конца так и не догадался, что ему выпала редкая честь: увидеть собственные похороны.
"Зовите меня 'О'!" (Ho!, 1968)
Один французский триллер 1960-х годов назывался: "Баллада о хулигане". Это имя подошло бы и фильму Робера Энрико. Франсуа Олен (Жан-Поль Бельмондо), которого гангстеры с легким презрением именуют просто "О", именно что мальчишка, обаятельный хулиган. Был гонщиком, с лучшим другом и соперником фордыбачил из чистого хулиганства на трассе, друг погиб, О обвинили в его смерти. Уйдя в свободное криминальное плаванье, немедленно попался, но бежал из тюрьмы с хулиганским артистизмом: то, как О меняется судьбой с бомжом Миндалем (Андре Вебер),— один из лучших кинопобегов. По-мальчишески тщеславный, он предъявляет как визитную карточку газету со своей фотографией на первой полосе: вот он я, враг общества номер один. Попадает в ловушку из-за любви к галстукам. Похожий на Мишеля Пуакара, не хочет ни убивать, ни умирать, а приходится. Модель, подругу О, играет, кстати, Жоанн Шимкус, звезда "Искателей приключений" (1967) того же Энрико, которая, сыграв в пяти фильмах, куда-то исчезла, обеспокоив поклонников. Разгадка проста: никуда она не исчезла, а просто вышла замуж за афроамериканскую "звезду" Сидни Пуатье, живет с ним уже тридцать лет, ушла из кино и работает по профессии, дизайнером интерьеров.
"Подстава" (The Set-up, 1949)
Один из лучших фильмов о боксе поставил Роберт Уайз, которого все знают как автора "Вестсайдской истории" (1961). Кажется, до "Малышки на миллион" (2004) Клинта Иствуда бокс никогда не выглядел таким безнадежным кошмаром, как в "Подставе". А ведь в Америке это не просто спорт, а великий национальный миф. В Голливуде обычно ведь как бывало: боксер, лузер или пенсионер, в которого никто уже не верил, шел в последний, решительный бой и побеждал. Или воспитывал из негодного парнишки великого мастера. Но 35-летний Стокер (Роберт Райан) не просто лузер. Он настолько безнадежен, что его менеджер даже не сообщает ему, что условился с менеджером его соперника о договорном матче. Стокер все равно не выдержит больше двух-трех раундов, а оставив его в неведении, можно сэкономить денежки. Но происходит чудо — кровавое, муторное, снятое в реальном времени. Стокер выиграет, что повлечет за собой безжалостные репрессии мафии. Но самое "черное" в этом спортивном нуаре — не бой и не расправа, а лица и вопли зрителей, изучаемые Уайзом с отвращением документалиста, снимающего трупных червей. Самое удивительное то, что миф от этого мифом быть не перестает. Уайз просто приближает его к реальности: дескать, смотрите, ребята, какой у вас любимый миф.
"В упор" (Point Blank, 1967)
В самом начале фильма коварный друг и жена-изменщица всадят в Уокера (Ли Марвин) несколько пуль в упор, чтобы украсть у него $93 тыс., в свою очередь украденных у криминального синдиката. Зачин, знакомый по "Расплате", ремейку фильма Джона Бурмена, где роль Марвина сыграл Мел Гибсон. Название фильма, конечно, никакое не "В упор", а "Точка невозврата". Но Бурмен снимал так манерно, что "В упор" можно назвать "В прошлом году в Мариенбаде" криминального жанра. Уокер бесконечно долго, как в дурном сне, чеканит шаг по пустынным коридорам аэропорта Лос-Анджелеса. Разряжает револьвер в пустую постель жены. Завороженно наблюдает с балкона за полетом тела предателя. Снайперы попадают не в тех, в кого целятся. Дорвавшись наконец до вожделенных денег, Уокер, не дотронувшись до них, растворяется во мраке. Критика, отчаявшись понять логику Бурмена, предпочла, когда фильм вышел на экраны, путь наименьшего сопротивления и решила, что все действие лишь привиделось агонизирующему Уокеру. Может быть, и так.
"Письмо" (The Letter, 1940)
Крохотная новелла Сомерсета Моэма "Записка" легла в основу двух шедевров. Кира Муратова сняла по ее мотивам "Перемену участи" (1987), причудливую пляску беспечных белых людей на краю пропасти по имени Азия. А великий Уильям Уайлер, враг монтажа и тонкий психолог,— "Письмо". Лесли, жена хозяина плантации где-то в тропиках Юго-Восточной Азии, убивает любовника в припадке ревности, но алиби придумывает изощренное. Эта роль идеально идет Бэтт Дэвис, с ее лисьим подбородком, глазами с поволокой, тяжелыми веками: у Уайлера она всегда играла властных, расчетливых женщин, готовых идти по трупам, но иногда способных на приступы самопожертвования. Привлекательная и отталкивающая, она манипулирует и мужем, и другом-адвокатом, выигрывает суд, но сама роет себе могилу, не догадываясь, что ее европейский развращенный интеллект не может победить животные чувства туземцев. Неожиданный и жестокий, как во сне, финал, контрастировавший с долгими психологическими планами, критика нашла слишком мелодраматическим, но именно он позволяет зачислить "Письмо" по ведомству нуара.