премьера театр
На сцене Александринского театра режиссер Андрей Могучий и его постоянный соавтор художник Александр Шишкин поставили спектакль "Иваны" по "Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем" и другим произведениям Гоголя. ЕЛЕНА Ъ-ГЕРУСОВА сочла постановку одним из главных и уж точно самым ярким событием петербургского сезона.
Гоголевский спектакль Андрея Могучего начинается гнусавым пономарским речитативом, разворачивается в симфонию и гаснет балладой про живых мертвецов. Пространство спектакля сжимается до маленького, огороженного нестругаными досками квадратика и распахивается в огромный, затянутый белыми пеленами пустой зрительный зал. Подвижная, трансформирующаяся декорация "Иванов" выстроена на большой сцене и с двух сторон огорожена трибунами для публики. Не более двухсот зрительских мест, но камерным этот спектакль никак не назовешь. В нем не только Гоголя узнаешь, но вспомнишь и про Гофмана. Почуешь средневековую жуть, а потом перемахнешь в век газовых плит. Есть в "Иванах" размах, сообщающий нелепо затянувшейся соседской ссоре масштаб вселенской катастрофы.
В спектакле ссора Иванов вырастает из ничего, из сумерек затемненного зала, из вечерней пустоты и скуки. Ивана Ивановича Перерепенко играет Николай Мартон. Говорит и держится Иван Иванович очень бонтонно, бродит в ночной белой рубахе, но с тростью. Ивана Никифоровича Довгочхуна блистательно играет Виктор Смирнов, этаким ленивым громилой паном. Первые минуты спектакля из-за разницы манер и фактур этих актеров кажется, что речь может пойти о конфликте сухой петербургской России и пышнотелой своенравной Малороссии. Но Андрей Могучий в эту сторону не идет и правильно делает. Его послание получается шире, размашистее, бесшабашнее и загадочнее, но и безысходнее.
До ссоры с соседом пан Довгочхун, похоже, годами лежал на посыпанном соломой ковре, сидеть может только на двух стульях сразу, а с ковра поднимается, подтягиваясь на железной цепи. И не замечает, что под стропилами его дома сидит странное, зловещее карликовое существо. Эту роль играет артист Алексей Ингелевич, его Гусек — мистический герой, этакий мелкий бес "Иванов". Ссора Перерепенко и Довгочхуна выпускает всю мировую бесовщину на волю. Дощатые стены разъезжаются, крыша дома ползет вниз и опускается на сцену, из трубы вылетает "баба вообще". Светлана Смирнова играет всех женщин в спектакле, и похожи они не только на гоголевских ведьмочек, но и на "чудных баб" Нины Садур.
На сползшей на сцену крыше разыгрывается страшный сон Перерепенко. В Гуське он узнает собственного сына, поданного ему на блюде в золотом кафтане. Иван Иванович обещает сына коль породил, так и убить. И к радостному омерзению зрительного зала, съедает его руку. "Иваны" Андрея Могучего во многом аттракцион, где трюки, инсталляции и перформанс выступают наравне с драматическим действием.
Логику места и времени действия режиссер вихрем выметает из "Иванов". У господина Могучего Гоголь не бытописатель миргородских нравов, а автор предельно абсурдный и гротескный. Все пространство сцены вдруг занимает хор разномастных, судя по костюмам, сильно потрепанных житейскими бурями и вихрями революций граждан, как симфоническую кантату и гимн они поют "Русь, куда несешься ты". За музыкальную часть отвечают собранный для спектакля "Хор бурсаков", вокальный ансамбль "Элеон", инструментальный ансамбль и композитор Александр Маноцков.
В пришедшем в движение пространстве Иван Иванович и Иван Никифорович вдруг оказываются соседями, живущими друг над другом в клетушках малогабаритных квартирок, где теснятся кресла-качалки и подернутые эфирной рябью телевизоры. Иван Никифорович стучит в потолок ружьем и громко точит на соседа топор, Иван Иванович строчит жалобы. На первом этаже невесть откуда взявшиеся повара разжигают газовую плиту, развешивают на веревках огромные красные бифштексы. Героиня Светланы Смирновой, сменив украинское исподнее на платье с кружевами и мундштук, нежно манит: "Ванечка, иди домой". Но как-то понятно, что домой ни один вышедший в мир Ванечка никогда уже не вернется.