Харуки Мураками. "Вампир в такси"
Звание любимого японского писателя Европы и Америки за Харуки Мураками закрепилось чуть ли не официально после того, как перевод романа "Норвежский лес" (1987) продался на Западе тремя с половиной миллионами копий. Мы догнали Запад, начав страшно обожать этого писателя, когда ближе к концу девяностых у нас была опубликована "Охота на овец".
Секрет обаяния муракамиевской прозы прост. Он сам сформулировал его в одном из интервью: "Слова должны быть простыми, предложения должны быть простыми. Сами истории должны быть простыми. Но непредсказуемыми. И еще: писатель должен быть интеллектуалом, а читатель — нет".
Все эти установки с успокаивающей очевидностью и завидной последовательностью соблюдаются в двадцати трех рассказах, вошедших в появившееся у нас недавно издание под названием "Вампир в такси". Эти рассказы написаны писателем в начале восьмидесятых и тогда же объединены им в книгу. На радость русскоязычному читателю из создававшегося им в то же время романа "Охота на овец" в последнюю — самую длинную — новеллу "Фантастическая история, случившаяся в библиотеке" перекочевал многозначительный Человек-Овца.
С радостью признавая при любом удобном случае влияние на собственное творчество западной культуры — в основном американской прозы, джаза и отчасти рок-музыки,— свои романы Мураками все же приправляет японскими реалиями и японским настроением. В них он хоть в мере остается для встревоженного европейца загадочным восточным человеком, судить которого можно, не иначе как обладая специальной подготовкой. Рассказы же его так подчеркнуто лишены всякого национального колорита и так откровенно похожи на произведения его любимого писателя американца Раймонда Карвера, только приправленные легкой долей фантастичности, что практически любой читатель может набраться смелости и задать себе вопрос "Что такое Мураками" — и ответить на него.
Ответить так: хоть он и клянется Карвером и Джоном Ирвингом, но все равно Мураками — это Хемингуэй для бедных. Это неплохо — ориентация на бедных, то есть на тех самых читателей-неинтеллектуалов, и заставляет Мураками создавать что-то занятное. Того самого Человека-Овцу или таксиста-вампира, в честь которого названа только что вышедшая книга. Этот вампир рассказывает пассажиру, что у артисток кровь на вкус разная. У любимицы Такеши Китано Каеко Касимото — просто супер, а у снявшейся когда-то у Куросавы Каори Момои — не очень, "совсем что-то на нее не тянет". Или "обыкновенного тюленя, каких много", который заявляется в гости к автору в рассказе "Праздник тюленя". Автор не в восторге, но ведет себя толерантно. "Я ведь против тюленей решительно ничего не имею. Конечно, будь у меня сестра и скажи она в один прекрасный день, что собирается за тюленя замуж, пожалуй, я бы немного расстроился, но с ума сходить бы не стал. Любите друг друга? На здоровье. Вот такая у меня позиция". Метафора, конечно, слишком прозрачная, но в целом — забавно. Вся непохожесть этих коллизий на сюжеты автора "Прощай, оружие" не может заслонить того, что Мураками преданно копирует стилистику, ставшую знаком Хемингуэя как брэнда. А его фразы изо всех сил стараются допрыгнуть до короткого "и я пошел к себе в отель под дождем", полноценно выразившего чувства человека, вот прямо сейчас потерявшего все, что любил. И никак не могут.
Встретив вампира в такси, герой Мураками звонит своей девушке: "Не советую тебе садиться в черные такси.— Почему? — Там один водитель — вампир.— Неужели? — Точно.— Беспокоишься за меня, что ли? — А то как же? — Спасибо.— Не за что.— Ну тогда спокойной ночи.— Спокойной". И он пошел к себе в отель под дождем.
Том Вульф. "Конфетнораскрашенная апельсиннолепестковая обтекаемая малютка"
Русскоязычный читатель неплохо знает Тома Вульфа-писателя, автора романов "Костры амбиций" и "Электрокислотный прохладительный тест". Новая книга издательства "Амфора" — первая попытка открыть для нас Тома Вульфа-журналиста. Историю возникновения этой книги можно прочесть в каждом уважающем себя учебнике журналистики. Репортер Вульф, не зная, как писать для газеты "Геральд Трибьюн" заметку об автомобильной выставке, сел и набросал тридцатистраничный рассказ. Газета опубликовала рассказ, не меняя ни слова. Так в американской журналистике возник новый стиль — новый журнализм, субъективное авторское повествование на грани литературы, которое так или иначе исповедовали Хантер Томпсон, Трумэн Капоте, Норман Мейлер и многие другие.
"Малютка" — это собрание репортажей и статей Вульфа начала 60-х годов. Достаточно полная панорама американского общества, переживающего новое рождение после второй мировой войны: новая культура, герои, социальные классы, новый Нью-Йорк. Описывая возникновение и первый приезд "битлов", бум самодельных автомобилей, расцвет желтой прессы и рождение группиз, Вульф предельно субъективен. Он концентрируется на деталях, на рассказывании историй и на блистательных лирических отступлениях, в которых ему удается давать новой Америке весьма точные определения.
Этот стиль, конечно же, на русский язык полностью передать не удалось. Но издательству это как раз трудно поставить в вину: переводчик нужен был гениальный, а попался только старательный — Михаил Кондратьев не первый год переводит современные американские романы и хотя бы успел набить на них руку. Обиднее другое: статьи Вульфа, конечно, рассчитаны на знание контекста, на журнальные публикации с подписями и иллюстрациями. В книжке "Амфоры" такой помощи не жди: читатель может так и не узнать, что боксер Кассиус Клей, восхождение которого описывает Вульф,— это знаменитый Мохаммед Али, а тинейджер-миллионер, продюсер Фил Сталкер, который в книге только выпустил первые пластинки, затем прославился работой с "Битлз", "Рамонс", Тиной Тернер и сейчас ожидает суда за убийство подружки-актрисы. О чем нельзя не пожалеть: с правильными примечаниями книга была бы ценнейшим документом американской истории 60-х, без них — остается только пособием по истории журналистики.
Роберт Грейсмит. "Зодиак"
Если бы эта книга была чисто документальной, ее можно было бы счесть одним из самых успешных расследований в мире. В Америке сразу после выхода в 1986 году книга разошлась четырехмиллионным тиражом. Но рассказ о знаменитом, но так и не пойманном серийном убийце у Грейсмита балансирует между документальностью и художественным вымыслом.
До дела Зодиака в 1968 году Грейсмит служил в газете "Сан-Франциско Кроникл" политическим карикатуристом. Начавшееся расследование сразу затянуло его, с тех пор двадцать лет он не желал знать ничего, кроме Зодиака. Собирая документы и свидетельские показания, Грейсмит надеялся если не найти убийцу, то хотя бы оставить о его деятельности самое полное свидетельство.
Книга интересна не как история погони за неуловимым убивцем, а как хроника одержимости самого Грейсмита. В России "Зодиак" выходит прямо перед премьерой экранизации Дэвида Финчера (июнь 2007-го), где Грейсмита сыграет Джейк Гилленхаал. Финчер не гоняется за серийным убийцей, а только показывает, как погоня за фантомом может уничтожить человека. Говорят, прочитав сценарий, Грейсмит сказал: теперь я понимаю, почему от меня ушла жена. Чтобы понять это, достаточно было заглянуть в книгу.
Василий Аксенов. "Редкие земли"
Василий Аксенов написал роман, в котором есть много фантастических имен, мировой заговор и сидящий в тюрьме олигарх, распродающий редкие элементы таблицы Менделеева, но нет самого романа. Его новая книга показывает, как из пионеров 70-х выросли дети, готовые спасти или хотя бы удержать на плаву современный мир. Но внятного рассказа о событиях и явлениях от него ждать не стоит. Мир рассыпается вслед за сюжетом. Но есть и второй сюжет, параллельный, который открывается тамариском, растущим в Биаррице, и стихами Брюсова и Наймана, а заканчивается стихотворениями самого Аксенова. И на каждой странице — писательская рефлексия о персонажах, о смысле писательства и о прекрасных людях, ради которых все, очевидно, и затевается. "Роман разваливается и тем самым свершается" — завершает свою книгу Аксенов. Вряд ли это можно считать манифестом.