В Санкт-Петербургской консерватории завершился второй конкурс хореографов имени Юрия Григоровича. За награждением следила ОЛЬГА ФЕДОРЧЕНКО.
По решению организаторов, петербургский конкурс хореографов каждый раз получает имя нового хореографического покровителя, выбираемого по принципу круглой даты. В нынешнем году пришла пора юбилею Юрия Григоровича. Творчество этого обласканного советской властью и беззаветно любимого в Петербурге хореографа определило "обязательную программу" конкурса: претендентам на победу долженствовало сочинить фрагмент на музыку из его любой постановки — негласное предпочтение отдавалось родившимся в Ленинграде "Каменному цветку" Прокофьева и "Легенде о любви" Меликова.
Из 25 стартовавших участников до финала добралась половина — 12 человек, всех их щедро одарили дипломами с самыми затасканными формулировками ("За творческие достижения", "За музыкальность", "Самому юному конкурсанту", "За яркое воплощение литературной темы"). Увлеченно раздавая награды, жюри не забыло и про себя. Дипломы так и сыпались на головы членов ареопага: "За выдающиеся достижения в хореографии" (Юрию Григоровичу), "За выдающийся вклад в развитие хореографии" (Андрею Петрову), "За сохранение петербургской школы хореографии" (Элегиусу Букайтису). А Никита Долгушин удостоился звания "полного профессора" Оксфордского университета.
Заключительный концерт обозначил главные направления деятельности хореографов XXI века: невнятные размышления о "вечном", лапидарная лексика и общее ощущение вторичности. Забавнее выглядел раздел сочинений на темы григоровичских балетов. "Русский танец" из "Щелкунчика" в исполнении автора Александра Любашина (приз зрительских симпатий) — номер, балансирующий на грани "Масок-шоу", где откровенное дуракаваляние неожиданно обернулось довольно злой пародией на балерину, не устающую вещать с экранов о собственном миссионерском призвании. Из категории дерзкого обращения с устоявшимися мифологемами оказались и "Снежинки" Алисы Панченко (I премия). Миниатюра, начавшаяся в капустнических традициях — трое юношей в белых одеяниях с капюшонами, наподобие маскхалатов, с энтузиазмом воспитанников детсада составляли разнообразные формы ледяных кристаллов, — закончилась вполне гофманиански: невинные забавы увлекли потерявших ощущение реальности героев в снежное зазеркалье.
"Футбольная история" Марии Большаковой была явным фаворитом зрительного зала. На музыку "рокового" адажио красотки Марго из "Золотого века" на сцене вели спортивную полемику два физкультурника и девушка, олицетворявшая, вероятно, душу футбольного мячика. В хитроумных обводках, точных пасах, виртуозном обыгрывании предмета присутствовало то, что и следует искать на подобных конкурсах: неуемная хореографическая фантазия и смелость танцевального решения.
Второй конкурсный номер госпожи Большаковой (дуэт "Сон" на музыку Барбера), показанный в заключительном туре, выглядел еще лучше. В хореографии дуэта проскальзывали изобразительные мотивы "Поцелуя" Густава Климта: те же текучие, струящиеся линии, та же чувственная атмосфера, та же тончайшая прорисовка пластических деталей и общее состояние завороженности.
"Сон" словно протянул невидимые нити к "Легенде о любви": это несостоявшееся продолжение знаменитого любовного дуэта Ферхада и Ширин, то, что случилось бы с героями балета Григоровича, если бы им позволили остаться вместе. Но госпожа Большакова получила лишь утешительный диплом участника финального тура. И это, вероятно, справедливо: где же видано, чтобы работы конкурсанта так откровенно превосходили неизвестно как попавшее в программу заключительного концерта сочинение "Цунами" члена жюри Георгия Ковтуна.