концерт опера
В Концертном зале им. Чайковского дала концерт американская оперная дива Джойс ди Донато — одна из наиболее востребованных меццо-сопрано колоратурного склада. Певица выступала вместе с камерным оркестром Musica Viva, которым дирижировал ее супруг, молодой маэстро Леонардо Вордони. Арии Генделя, Моцарта и Россини слушал СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
В звукозаписи самые заметные достижения Джойс ди Донато связаны с музыкой Генделя — вместе со своим соотечественником, дирижером-"барочником" Аланом Кертисом, она записала альбом генделевских оперных дуэтов (совместно с Патрицией Чьофи), спела заглавную партию в его же записи оперы "Радамист". А к тому же исполнила партию Деяниры в опере "Геркулес", поставленной Люком Бонди,— этот спектакль, запись которого выпущена на DVD, стал едва ли не главной генделевской постановкой за последнюю пару лет, и не в последнюю очередь благодаря эффектнейшей работе Джойс ди Донато.
В этот раз Генделем концерт открывался, что композиционно было вполне логично (не ставить же его после Россини), но обернулось для композитора скорее неприятностями. Сама госпожа ди Донато на арии Руджера "Mi lusinga il dolce affetto" из "Альцины" и на арии Деяниры "Begone, my fears", по существу, распевалась. На первой с опасливой деликатностью пробовала кантилену, на второй с деловито-машинальной заученностью (куда только девалась ее незабываемая сценическая Деянира) бережно выпевала колоратуры. Оркестр зажигательности происходящему не добавлял; Гендель — вряд ли "свой" композитор для Леонардо Вордони, к тому же и работа оркестрантов отдавала недоученностью, так что и пространная увертюра к "Альцине", и аккомпанемент в ариях никак не тянули на полноценную интерпретацию — слишком уж шатко и сыро, почти что с листа.
Musica Viva и дальше, обходясь без провалов, тянул лямку без особого воодушевления — и складно вроде бы, и гладко, но помарки регулярные, да и энергетика порядком анемичная. Маэстро Вордони явно не был расположен пасти оркестр жезлом железным, ограничившись в основном заботой об удобстве певицы, в чем явно преуспевал. Во всяком случае, когда после Генделя и довольно диетично исполненной увертюры к "Отелло" Россини пришел черед россиниевской же кантаты "Жанна д'Арк", Джойс ди Донато будто подменили — от скованности и опасливости не осталось и следа.
Раритетную кантату, где в уста солистки вложен монолог Орлеанской девы, отправляющейся на подвиги, певица исполняла как полноценную оперную сцену — с привольной, даже чуть укрупненной эмоциональностью и с тщательной отделкой вокала. При таких условиях голос ее как бы раскрывается, демонстрируя все великолепие своих сильных черт: изысканно красивый, хотя и легкий, почти сопрановый тембр, сильные, летящие верха (с низами были некоторые трудности), безукоризненная подвижность и вообще превосходная техническая "оснастка" — такой великолепной messa di voce, например, даже и в филармоническом абонементе "Звезды мировой оперы" (к которому относился концерт) припомнить не удается.
Во втором отделении Джойс ди Донато отдала должное Моцарту, с тонким вкусом и удивительно искренне спев две громадные и требовательные арии Секста из "Милосердия Тита". На завершающем концерт россиниевском "блоке" певица отбросила и последние остатки скованности, расшалившись буквально как школьница и весело "разыгрывая" каждую арию. На "Cruda sorte, amor tiranno" из "Итальянки в Алжире" ластилась к оркестрантам и к дирижеру, кокетливо помахивая розой,— и пела, притом крайне старательно, будто и не замечая тесситурных трудностей. На знаменитой каватине Розины была и неопытна, и простодушна во всем что угодно, кроме насмешливо-заливистого пения. Ее вокальное и сценическое обаяние даже при знакомстве с ее записями стало, наверное, одним из самых запоминающихся открытий сезона — что тем более приятно в перспективе, поскольку Московская филармония, похоже, строит планы привезти певицу еще раз.