В Вене в Австрийском музее прикладного искусства (Osterreichisches Museum fur Angewandte Kunst, MAK) открылась грандиозная выставка "Тирания прекрасного. Архитектура сталинского времени", где показано около 200 листов оригинальной архитектурной графики, пять макетов, фотографии и плакаты З0-50-х годов из собраний Государственного музея архитектуры имени Щусева, частных собраний и музея Сталина в Гори. Параллельно в МАК экспонируется инсталляция Ильи Кабакова "Красный вагон". Цель выставки — "справедливо оценить значение архитектуры сталинского времени".
Советскую архитектуру 20-х годов — времен рационализма и конструктивизма — на Западе оценили давно, найдя в ней несомненное единство с мировым течением архитектурного модернизма. Теперь пришло время оценить и архитектуру 30-50-х годов, слишком долго воспринимавшуюся как "игрушку идеологии". Сталинское искусство входит в моду, об этом говорят выставки в Финляндии, Германии, Америке, но в Вене впервые предпринята решительная попытка его деидеологизации. Невероятная энергия директора МАК Петера Ноевера и три года работы в запасниках русских музеев должны открыть для западного зрителя сталинскую архитектуру — как некую Атлантиду, лишь отчасти существующую в реальности.
В лице философа Бориса Гройса Петер Ноевер нашел верного союзника. Главная идея Гройса заключалась в том, что культура сталинской эпохи была феноменом не идеологическим, а эстетическим и полноправной частью модернизма ХХ века как эстетики с господствующей идеей тотального преобразования жизни ради светлого будущего. Именно в архитектуре советская культура 30-50-х нашла свое самое грандиозное и законченное воплощение, именно в ней "большой сталинский стиль" предстает во всем своем грандиозном великолепии, а торжество плебейского представления о роскоши и эстетическом идеале нашло столь последовательное и виртуозное воплощение.
Организаторы сумели не только найти и привести в порядок уникальные материалы, многие из которых хранились в запасниках Музея архитектуры и практически не выставлялись, но и отшлифовать концепцию. Выставка в Вене показывает сталинскую архитектуру как мощную эстетическую утопию, подчиняя этой идее все построение экспозиции. Ее открывает грандиозная работа Александра Мареева, переписавшего памятный облик вождя народов с классической картины Федора Шурпина "Утро нашей родины" 48 года. Макет вавилонской башни Дворца советов Бориса Иофана соседствует в экспозиции с фотографиями московского метро и ВДНХ, эскизами величественных зданий, задуманных и отчасти осуществленных лучшими архитекторами сталинской эпохи Иваном Фоминым, Георгием Гольцем, Львом Рудневым, братьями Весниными, Алексеем Душкиным, Дмитрием Чечулиным. Эскизы раскрывают такой масштаб задуманных преобразований, который трудно себе представить даже тем, кто ежедневно пользуется станцией метро "Комсомольская-кольцевая". Западного же зрителя претензии советского официального монументального искусства должны просто потрясти своей дерзновенностью. Как и профессиональное мастерство зодчих, вдохновенно трансформирующих лучшие образцы классической и ренессансной архитектуры ради новых идей коллективного счастья.
Устроители выставки выбрали лишь наиболее зрелищные работы, относящиеся к самым великим "сталинских стройкам": канал Волга--Дон, высотные здания Москвы, ВДНХ и метро. Этот выбор достаточно характерен, ибо представляет нормальный взгляд европейца на прелести чужой тирании. Но это стоит отнести не к недостаткам, а к достоинствам выставки. Сотрудники московских музеев по обыкновению жаловались на пресс-конференции, что столь представительную выставку впервые увидят в Австрии (как будто бы выставленные здесь работы не их собственность). Но в том-то и парадокс, что величие собственной истории можно увидеть только чужими глазами. Концепция выставки, ставящей задачу рассмотреть искусство вне идеологии, почти неосуществима в России, где обращения к собственному недавнему прошлому до сих пор сводятся к политизированному аттракциону — последний пример тому выставка "Агитация за счастье", вернувшаяся в Русский музей из Германии. С этой точки зрения в России стоило бы показывать разве что искусство Третьего Рейха.
На выставке в Вене использован очень любопытный прием художественного комментария. Все выведенное за скобки в основной экспозиции — прежде всего ощущения человека, для которого и были предназначены подземные дворцы и величественные монументы — внятно проговаривается в инсталляции Ильи Кабакова "Красный вагон", помещенной в стороне от главного здания. Об этой (уже не раз показанной на нескольких выставках) инсталляции стоит говорить особо, что Ъ и сделает завтра. Сейчас же отметим только, что работа Кабакова есть пособие по обыденному советскому сознанию и его восприятию истории.
МАК умеет сделать свои выставки событием — благодаря умелой пропаганде, великолепно изданным каталогам, отличному экспозиционному дизайну. Но на сей раз открытие отличалось особой торжественностью. На него были приглашены вице-канцлер Австрии Эрхард Бусек и президент национального совета австрийской республики Хейнц Фишер, а вступительный доклад предложили архитектору Филиппу Джонсону. "Отец архитектурного постмодернизма" получил возможность увидеть работы своих русских предшественников и, возможно, признать, что они опередили его по крайней мере лет на сорок, умея быть столь же изобретательными, мастеровитыми и забавными.
Над сталинским ампиром и сталинским барокко легко смеяться. С 60-х годов определения "кондитерская архитектура" и "стилевое безумие" стали общим местом. Но современное изобразительное искусство и кино давно адаптируют и эту, действительно странную культуру. При понятных психологических проблемах, связанных с его восприятием, нельзя не признать за этим искусством мощного и искреннего творческого начала. Оно очень разное: героическое и наивное, давящее и возвышающее, смешное и величественное. В нем есть свои вершины и свой кич. Оно программно отъединено от мира, но в то же время неразрывно связано не только с классикой и ренессансом, но и с современной ему культурой Европы и Америки. Выставка подтверждает, что сталинская архитектура — гораздо больше, чем исполнение воли тирана, и не его игрушка, а искусство, вполне заслуживающее того, чтобы его не судили вместе с идеологией.
ОЛЬГА Ъ-КАБАНОВА
Выставка открыта до 17 июля и работает ежедневно, кроме понедельника. Адрес Osterreichisches Museum fue Angewandte Kunst — Stubenring, 5.