премьера театр
В Париже в Театре Шайо поставили "Горе от ума" Грибоедова. Удивительно, но факт — хрестоматийную в России пьесу на французском языке ставят впервые, относя ее к малоизвестной русской классике. Спектакль осуществил прославившийся постановками Мольера режиссер Жан-Луи Бенуа. Из Парижа — СТАНИСЛАВ Ъ-ДОРОШЕНКОВ.
Первое, что бросается в глаза, насколько режиссер Бенуа верен своему любимому Мольеру. Его "Горе от ума" с самого начала напоминает элегантную классическую комедию нравов, очередную версию мольеровского "Мизантропа", слегка приправленного специфической экзотикой. Рыжеволосая красавица Софья (Нинон Бретешер), едва перешагнувшая 30-летний порог, могла бы быть замечательной Селименой, а Чацкого в исполнении звезды французской сцены 42-летнего Филиппа Торретона вполне можно перепутать с мизантропом Альцестом. Казалось бы, зачем ломать голову над известной во Франции только специалистам русской комедией?
Очевидно, впрочем, что создатели спектакля пытались найти что-то русское. Скорее всего, они даже побывали в сегодняшней российской столице и вдохновились новой московской жизнью, отстроенными под позапрошлый век особняками на Пречистенке, новомодными "элитными" интерьерами, в общем, на скорую руку переделанным ландшафтом исторического центра. Во всяком случае Москва в сценографии Алана Шамбона предстает сегодняшней — безлико-богатой, безвкусной и холодной как кусок льда. Вот в таком городе и появляется Чацкий.
Ему где-то под сорок, он одет в бежевый заячий тулуп, с которым неразлучен (видимо, намек на русские зимы), на голове шляпа а-ля Хамфри Богарт, которую герой то подкинет, то бросит на пол, а то и яростно швырнет об стол. Этот стол и четыре стула, обтянутые голубоватой, недешевой кожей,— единственные детали обстановки. После очередной гневной филиппики этот Чацкий с искаженным лицом отступает из света в полутьму. Так он, верная тень общественной совести, и блуждает из света в тьму и обратно, пока наконец не произносит в финале сакраментальное "Карету, мне карету!" и не удаляется.
Оппонент его Фамусов (Ролан Бертан) — великолепный, тучный и добродушный хлебосол. В нем по-театральному живут и дышат пороки Фальстафа, Тартюфа и гоголевского городничего. Кажется, всех троих за свою долгую театральную карьеру режиссер Бенуа уже успел воплотить и теперь ловко привил их качества Фамусову. Конечно, человеческие пороки бессмертны. Но весь "мильон терзаний", увы, остается за бортом спектакля Жан-Луи Бенуа. Пьеса Грибоедова предстает не более чем выхолощенной картиной общественных нравов. Конечно, в ней можно рассмотреть немало актуального и для сегодняшнего Парижа — меткие типажи светских львов, разномастные сплетники, гуляющие из кармана в карман приглашения на бессмысленные вечеринки, бесплатные коктейли, на которые с мгновенной жадностью бросаются гости. Однако увлекаясь выпуклостью характеров, зрители быстро охладевают к главной интриге и воспринимают Чацкого лишь как неприятную данность, как пустомелю, который в чем-то еще винит француза из Бордо.
Справедливости ради надо сказать, что в спектакле есть весьма удачные решения и сцены: Хлестова на инвалидном кресле с собачкой-муляжом на руках, раздевалка для гостей бала, где висят одинаковые, но крашеные в разные цвета шубы, к каждой из которых прилагается по меховой шапке, неподражаемый Репетилов в исполнении одного из самых маститых французских комиков, Жан-Поля Фарре. И все же главная удача премьеры "Горя от ума" — новый перевод, сделанный выдающимся мастером Андре Марковичем.
Пьеса Грибоедова в среде переводчиков считается едва ли вообще поддающейся перекладу на другой язык. Одно название чего стоит "Du malheur d`avoir de l`esprit", не говоря уже о растащенном на поговорки тексте. Господин Маркович не только сделал стихотворную версию, но и добился того, что французский вариант сохраняет ритм грибоедовского оригинала. Перевод настолько хорош, что после спектакля кажется, что комедия разлетится на цитаты теперь уже и по-французски. Если так и произойдет, то не постановка тому "виной",— ведь только переводчик понял, что пьеса не является лишь комедией характеров.