Мирная смерть

21 марта в России было днем национального траура — в течение трех дней погибло 179 человек. Очередной траур оказался уникальным: он впервые был объявлен в связи с тремя трагедиями, никак не связанными ни друг с другом, ни с военными действиями или маневрами. К тому же две катастрофы из трех оказались рекордными по числу жертв. В остальном очередная беда, настигшая страну, выглядит стандартной и неизбежной. Так уж в России устроена мирная жизнь.

Ежегодный плач

В России нет законов, регламентирующих порядок и поводы для объявления общенационального траура. Президент объявляет о начале всенародной скорби, исходя из собственных ощущений, которые не всегда поддаются алгоритмизации. Впрочем, общие принципы очевидны: при Борисе Ельцине всенародным горем признавалась гибель в одной или одновременно в двух точках (трех до сих пор не было) более 60 человек, при Владимире Путине — более 100 человек или когда жертвами и в меньшем количестве оказывались дети.

Правда, из всякого правила есть исключения. Например, траур объявлялся по 57 самарским милиционерам в 1999 году, но не объявлялся по 125 пассажирам Ту-154, разбившегося в 1994 году под Иркутском. Траур объявлялся по 20 ростовским школьникам, погибшим при столкновении автобуса с поездом в 1996 году, и не объявлялся по 45 башкирским подросткам и 26 взрослым, погибшим в авиакатастрофе над Боденским озером в 2002-м.

Тем не менее в российской истории сама собой сложилась траурная практика, предусматривающая практически ежегодную отмену развлекательных мероприятий. 2003 и 2005 годы стали счастливым исключением, компенсировавшим, наверное, то обстоятельство, что годом раньше и позже обвязывать флаги черным крепом приходилось дважды. В этом году дата выпала на 21 марта.

Счет открыло крушение Ту-134, неудачно приземлившегося 17 марта в самарском аэропорту Курумоч. Самолет авиакомпании UTair Aviation, выполнявший рейс Сургут--Самара--Белгород, с 50 пассажирами на борту и 7 членами экипажа приземлился в 400 м от посадочной полосы, пробороздил поле стойками шасси и брюхом, потом зацепился крылом за землю, перевернулся и развалился на куски. 6 пассажиров погибли на месте, еще 27, в том числе члены экипажа, получили травмы различной степени тяжести. Следствие сразу объявило, что катастрофа могла произойти из-за неправильных действий экипажа. Компания UTair объяснила аварию скверной погодой, однако немедленно пообещала заплатить родственникам каждого погибшего невиданные в отечественной авиапрактике $75 тыс. При этом тема возможных неполадок 30-летнего самолета почти не обсуждалась. Напротив, эксперты назвали относительно небольшое количество жертв подтверждением того, что Ту-134 до сих пор является одним из наиболее удачных и крепких образцов мирового самолетостроения.

Сама по себе самарская авария не стала бы поводом даже для траура областного масштаба. Но через день, 19 марта, в 80 км от Новокузнецка взорвалась "Ульяновская", одна из новейших и современно оснащенных угольных шахт не только Кузбасса, но и всей России. Взрыв, причиной которого, по предварительным данным, стало воспламенение воздушно-метановой смеси и угольной пыли, произошел в разгар рабочего дня, когда в забое находились не только почти две сотни горных рабочих, но и практически все руководство шахты, а также английский специалист, проверявший работу установленных годом раньше метановых датчиков. Во время проверки датчики сработали последний раз, показав пиковый выброс газа, но отреагировать на это никто не успел — в ту же секунду по штольням прошли стена огня и ударная волна. 110 человек погибли. Катастрофа стала крупнейшей не только в российской, но и в советской истории: до сих пор самой масштабной трагедией считался взрыв метана на расположенной по соседству шахте "Зыряновская", унесший в декабре 1997 года жизни 67 человек. Власти заявили, что семьи погибших работников "Ульяновской" получат от 1,3 млн до 2 млн руб. (до сих пор стандартной суммой для шахтеров был 1 млн руб.).

Ночь на 20 марта поставила новый страшный рекорд. Пожар в кубанской станице Камышеватская унес жизни 63 обитателей дома престарелых. Спаслись только пенсионеры, не утратившие способности передвигаться самостоятельно или дождавшиеся помощи немногочисленного персонала (медсестра Лидия Печенцева погибла, выводя подопечных), а также жителей соседних домов. Пожарные машины прибыли на место, когда двухэтажное здание полыхало полностью. Огнеборцам пришлось мчаться 50 км из Ейска. Собственная пожарная часть станицы была расформирована в конце прошлого года после банкротства местного колхоза-миллионера, так что полностью снаряженную и заправленную водой пожарную машину, стоявшую в пяти минутах езды от дома престарелых, просто некому было обслуживать, а такую же машину с экипажем, дежурившую на расположенной в 15 км птицеферме соседнего поселка Моревка, не выпустил на пожар директор предприятия.

Камышеватская катастрофа стала не только самой большой бедой, когда-либо рушившейся на социальные или медицинские учреждения страны (до сих пор рекордом считался прошлогодний пожар в московской наркологической больнице №17, унесший жизни 46 пациентов), но и вообще самым убийственным российским пожаром (раньше печальное первенство принадлежало упоминавшемуся самарскому УВД). Краснодарские власти заявили, что не выплатят компенсации родственникам жертв, сдавшим родителей в приют, а направят деньги на похороны погибших и обеспечение безопасности стариков, инвалидов и детей в интернатах края.

Невысокая цена

Тройная трагедия позволяет сделать сразу несколько выводов.

Россия, как ни странно, все-таки вступила в мирный период. Беслан, предваренный смертницами в самолетах, оказался последним, хотя и абсолютно невыносимым общероссийским потрясением, связанным с вооруженным конфликтом. Власти сумели выйти из бойни в Чечне и не допустили ее расползания по соседним республикам — а эта возможность была более чем реальной, вспомнить хотя бы штурм Нальчика и многочисленные боестолкновения в Дагестане и Ставропольском крае. Национальные катастрофы двух последних лет были исключительно мирными — хоть и вполне сопоставимыми по смертоносности с войной. Впрочем, уничижение любого военного конфликта путем сравнения его жертв с числом умерших за тот же период от ДТП (см. стр. 36) или от водки и простуд давно уже стало банальностью. Скажем, в России ежегодно примерно одинаковое количество жизней — по 35-40 тыс.— уносят три фактора: убийства, самоубийства и алкогольные суррогаты. Что не является поводом не ужасаться последствиям пожаров, авиакатастроф и смертей на службе или у станка (см. интервью на стр. 21). Прошедшая неделя лишь показала, что мирная жизнь в России, как и прежде, небезопасна на всех уровнях: на земле, под землей и в воздухе.

Самолеты и вертолеты будут биться, пока летают,— просто в силу закона всемирного тяготения. Отказаться от авиации невозможно не только из соображений удобства, престижа и торжества прогресса, но и из-за того, что иным образом Россию не объять. Катастрофы являются неизбежной платой за отрыв от земли. Летательный аппарат примерно полвека назад превратился из экзотики в такое же обыденное транспортное средство, как автомобиль с автобусом или поезд. Поэтому понятными, но излишними выглядят попытки объяснить все авиакатастрофы неисправностью техники или скверными погодными условиями: дрянная погода или чадящая машина в 99% ДТП не снимают вины с водителя, который просто думал, что проскочит, несмотря на гололед и свистящие тормоза. Если самолетов мало, они разбиваются из-за нехватки летного опыта у экипажей, если самолетов много, они бьются по теории вероятности. Некоторое преимущество есть только у военных пилотов, которые могут успеть катапультироваться. Гражданским летчикам (а вместе с ними пассажирам) остается надеяться на крепость борта и везение. Показательно, что в течение траурного дня в России случилось еще два летных ЧП: в Ростовской области столкнулась пара истребителей МиГ-29 (без жертв), а в Коми пропал без вести гражданский вертолет Ми-8, на борту которого находилось шесть человек (на момент сдачи номера его судьба оставалась неизвестной).

Старики, дети и больные будут страдать и гибнуть, пока живут вне семей,— просто потому, что государство по объективным причинам не может заботиться о них лучше, чем погибшая или предавшая родня, и потому, что если горит здание, полное малоподвижных людей, а пожарные прибывают через час, то число жертв не может не быть огромным. По сути дела, жизнь в подобных интернатах становится профессией, смысл которой — дотянуть до выбывания по совершеннолетию или до кончины. По уровню производственного травматизма с летальным исходом эта профессия вполне сопоставима со специальностями, традиционно считающимися крайне опасными.

А шахтеры будут гибнуть от взрывов, горных ударов и задымлений, пока добывается уголь,— в силу ряда физических, экономических и политических законов. При этом российские потери, не превышающие 200 человек в год, выглядят жутко по сравнению с западными, но почти пристойно на фоне восточных: на прошлой неделе правительство Китая объявило о том, что в прошлом году в рудниках погибли 4750 человек — в среднем по 13 в день. Взрыв в ультрасовременной "Ульяновской", унесший больше жизней, чем такой же взрыв в 49-летней "Зыряновской", доказал, что сегодня решить проблему безопасности шахтеров невозможно. Можно только закрыть шахты, как это сделало тэтчеровское правительство в Британии. Но закрыть российские шахты, как известно, нельзя. Уголь является дважды стратегическим ресурсом: на нем стоит и большая часть национальной энергетики с индустрией, и в значительной степени суверенитет России: именно использование угля отечественными потребителями позволяет стране гнать на экспорт все больше дорогого газа, не говоря уж о нефтепродуктах. Недаром кураторы ТЭКа призывают максимально переориентировать котельные и заводские печи с газа и мазута на "черное золото", а заодно взяться наконец за перегонку угля в жидкое топливо.

Поэтому общество смирилось с гибельной особенностью шахтерского дела и даже определило стоимость горняцкой жизни. Она оказалась сопоставимой со стоимостью жизни пассажира UTair: в пересчете семьи погибших на "Ульяновской" получат по $50-70 тыс. Возможно, впрочем, что жизни шахтеров будут оплачены деньгами, вложенными в выживание не только их семей, но и других горняков.

ШАМИЛЬ ИДИАТУЛЛИН

Почему гибнут российские шахтеры Российские шахтеры делят с украинскими второе-третье места в мире по числу погибших. В мировой практике принято считать производственную смертность шахтеров в отношении к добытой продукции — человек на 1 млн тонн. И если в России этот показатель составляет 0,3-0,5, то в США — 0,04. Специалисты называют ряд причин, по которым аварии в российских шахтах случаются чаще, чем в американских, южноафриканских или австралийских. По их словам, только для бывшего СССР характерны угольные месторождения с активным выделением метана — то есть, как и в случае с нефтью, богатство запасов компенсируется трудностями разработки и извлечения. Кроме того, ученые указывают на развал системы исследовательских и технадзорных институтов, самым пагубным образом отражающийся на проектировании шахт (предположения о неправильной прокладке "Ульяновской" обсуждались в течение всей недели) и контроле их работы. А это необходимо: ведь за полвека подход к оплате горного труда в России практически не изменился — шахтеры получают основные деньги за сверхплановую добычу (на Западе — почасовая оплата труда), поэтому пытаются колоть уголек, не обращая внимания на тревожные сигналы. Восстановление научных и контрольных институтов, по мнению исследователей, должно резко повысить безопасность отрасли. Сами горняки опасные условия труда объясняют не природными особенностями России, а стремлением угольных компаний сэкономить на принятой во всем мире предварительной дегазации шахт. На прошлой неделе глава независимого профсоюза горняков России Александр Сергеев заявил, что государство, если оно действительно ценит человеческую жизнь, должно законодательно запретить подземную добычу угля без комплексного вывода метана через газоотводные скважины. Примечательно, что именно в Кузбассе четвертый год реализуется проект ООН "Россия — устранение барьеров к извлечению и утилизации шахтного метана", который должен распространить на российскую угольную отрасль мировую практику добычи и утилизации (в котельных и генераторах) парниковых газов. Несмотря на поддержку федеральных министерств и администрации области, проект стоимостью $8,3 млн реализуется всего на двух шахтах и довольно скромными темпами. И неудивительно. Ведь все рекордные выплаты семьям 110 шахтеров дают в итоге сумму, которая чуть меньше вложений в пробную дегазацию всего двух шахт. Масштабный отвод метана изо всех шахт страны выльется в астрономические суммы. Угольным компаниям куда выгоднее платить "гробовые" по завышенному тарифу — тем более что обычно масштабные катастрофы на рудниках происходят не чаще раза в год, так что новых затрат в ближайшие месяцы не ожидается. Смертельный травматизм в угольной промышленности России, Китая, США и Украины Страна Число погибших, чел. Удельный показатель смертельного травматизма, чел. / млн т добычи 2004 год 2005 год 2004 год 2005 год Китай 6027 5986 2,84 2,73 Украина 200 157 2,5 2,0 Россия 148 107 0,52 0,36 США 28 22 0,028 0,021 Источники: Федеральная служба по экологическому, технологическому и атомному надзору РФ, Комитет охраны труда КНР, Департамент труда США, Госдепартамент промышленной безопасности, охраны труда и горного надзора Украины