"300 спартанцев"

Это вторая киноадаптация знаменитых комиксов Фрэнка Миллера. Первым был "Город грехов" Роберта Родригеса. Теперь же клипмейкер и автор бодрого ремейка классического фильма ужасов "Рассвет мертвецов" Зак Снайдер решил перенести на экран рисованную версию героической битвы при Фермопилах. Тогда, сообщает историк Геродот, 300 бойцов из Спарты встали на пути двадцатитысячной армии персидского царя Ксеркса. Все они погибли, но дали своим союзникам время собраться с силами и защитить Древнюю Грецию от нашествия врагов.

Снайдер, однако, снимал кино именно про комиксы Фрэнка Миллера, перенося их на экран с максимальной точностью. Во время препродакшна он занимался по большей части тем, что собирал необходимое для съемок количество щитов, копий и мечей. Немало времени ушло и на общение актеров со специальными тренерами, которые учили их правильно и красиво махать оружием. А дальше работа практически не выходила за пределы съемочных павильонов. Снайдер и продюсер фильма Джанни Нуннари (снять кино об этой битве было его детской мечтой) решили сделать картинку такой сногсшибательной, что заведомо бессмысленно было искать ее в живой природе. Вместо этого они сняли все эпизоды на нейтральном синем и зеленом фонах. А затем за работу взялись несколько десятков компьютерных художников, которые с маниакальной скрупулезностью целый год рисовали апокалиптические небеса, огромных боевых слонов, великанов в три человеческих роста и облако стрел, которое — потрясающий кадр — полностью заслоняет солнце.

Несмотря на всю свою производственную недостоверность, "300 спартанцев" получились очень впечатляющим кино. К тому же невероятно современным — начиная с того, что на 117 минут экранного времени здесь приходится 1500 монтажных склеек, и заканчивая тем, что даже Ксеркс здесь похож не на собственное каноническое изображение с окладистой бородой и суровым взглядом, а скорее на какого-то лысого клубного придурка с пирсингом, который что-то не то съел и пошел громить всех, кто под руку попадется.

Мариела (Моника Сервера) живет в Мадриде, занимается проституцией и страдает нарколепсией. Болезнь плохо влияет на ее заработки. Часто случается, что посреди "смены" где-то на обочине безлюдной трассы она может потерять сознание, долго проваляться во сне и упустить потенциальных клиентов. Мариела очень переживает из-за нарушений своего рабочего графика, потому что нуждается в деньгах. Она копит их на операцию по смене пола. Ведь по паспорту героиня никакая не Мариела, а самый что ни на есть Альфонсо. Причем Альфонсо с внушительными первичными половыми признаками. Размер "мужского достоинства", которым наделила природа этого персонажа, кажется ему утонченным издевательством судьбы.

Впрочем, на этом неприятности героини не заканчиваются. Мариела влюбляется в Рауля, мускулистого грузчика из супермаркета, который, увы, оказывается пассивным гомосексуалистом — он без ума не так от Мариелы, как от ее выдающегося пениса. Добавьте сюда накалившиеся до предела отношения несчастной транссексуалки с сожителем — карликом, увлеченным рослой вдовой, у которой он берет уроки игры на виолончели,— и вы получите полную картину представленных в фильме событий.

Вернее, не совсем полную. Потому что "20 сантиметров" — по жанру фильм-мюзикл. Во время приступов Мариела видит сны, в которых окружающая ее унылая реальность преобразуется в фантастически красочный мир, а сама героиня превращается в неотразимую женщину, влюбляющую в себя толпы поклонников и купающуюся в ослепительных лучах славы. Собственно, эти яркие дивертисменты окончательно превращают ленту в пестрый коллаж из жизни сексуальных меньшинств.

Режиссер Рамон Салазар пытается усесться сразу на два стула. Сделать "концептуальное" кино, переосмыслив жанр мюзикла, и вместе с тем рассказать психологически и социально достоверную историю о женщине, родившейся в мужском теле и переживающей свою личную беду в компании таких же, как и она, угнетенных и отверженных людей. Это стремление быть чутким и аморальным одновременно порождает фильм-гибрид. Одни музыкальные номера напоминают о классических американских мюзиклах и поднимают эмоциональный дух зрителя своим игривым оптимизмом. Другие, наоборот, построены на апологии безвкусицы, и тоже по-своему влияют на эмоциональный настрой: посмотрев иронично-пошловатый дивертисмент, вызывающий отчетливые ассоциации с "Капризным облаком" Цай Мин-ляня, зритель получает основательную прививку от сострадания и перестает относиться к происходящему серьезно.

Зачем продюсеры фильма решили реанимировать безнадежно устаревший сюжет и взялись за исчерпанную еще в начале девяностых тему мутантов, остается загадкой. Единственное разумное объяснение — для коллекционеров комиксов. Таких в мире наберется, наверное, несколько тысяч. Но вряд ли этот посредственный образчик жанра анимированных комиксов придется им по вкусу. Создатели мультфильма остались верны образам, знакомым всем несчастным детям, выросшим на низкопробных мультфильмах. Для уродливых зеленых человечков разве что обновили картинку — они теперь предстают перед зрителями в очень халтурном исполнении в формате 3D. На этот раз черепашкам приходится сражаться с армией монстров, запущенной в Нью-Йорк, как положено, властительным злодеем. И тут, вот незадача, братство черепашек распалось — куда-то подевались Рафаэль, Донателло и Микеланджело. Леонардо нужно сначала отыскать братьев, а потом уже вместе с ними приниматься за спасение города. Фильм понравится только очень жестоким родителям.

Женщина, играющая на трубе, хотя и экзотическое, но не такое уж редкое зрелище на современной джазовой сцене. Однако никто из дам, исполняющих духовые партии, не снискал такой популярности, как голландка Саския Лару. В руках этой грубоватой на вид блондинки традиционно мужской инструмент обнаружил удивительную нежность. К тому же знаменитая на весь мир трубачка слывет еще и музыкальным новатором, вдохнувшим в свой инструмент ритмы хип-хопа, ска и реггей. Возможно, именно поэтому госпожу Лару часто сравнивают с таким же нарушителем канонов Майлзом Дэвисом. Впрочем, для самой Саскии, ученицы математической школы, величайший джазовый трубач не сразу стал кумиром — друзьям по школьному джаз-оркестру пришлось долго уговаривать свою трубачку послушать его музыку. Когда же это наконец случилось, конспекты по математике были заброшены на антресоль, и девушка решила посвятить себя музыке без остатка. Шефство над ней взял знаменитый Ханс Далфер. Он поддержал стремление ученицы импровизировать в разных стилях, и это стало ее фирменной исполнительской чертой. Во время выступлений Саския смешивает в своих композициях джаз, фьюжн, хип-хоп и драм-н-басс, выпускает на сцену реперов, играет фанк и ньювэйвовые этюды. Такую же широту увлечений демонстрирует госпожа Лару и в жизни — значительную часть времени она проводит не в студиях или репетиционных комнатах, а на поле для гольфа или пляжах, катаясь на серфинге. В том, что она умеет ловить не только музыкальную, но и морскую волну, убедились зрители и участники прошлогоднего джазового фестиваля в Коктебеле, где известная трубачка произвела фурор.

Основатель группы Dub Pistols Барри Эшворс — яркий пример торжества американской мечты с британским акцентом. Заняв в лондонском клубе Ziggy вакантное место диджея, амбициозный владелец музыкального магазинчика сразу же умудрился поставить завсегдатаев доселе не слишком популярного заведения на уши своими лаунж и хип-хоп сетами. Успех вскружил парню голову, и он серьезно задумался о карьере профессионального музыканта. Правда, Джон Картер, с которым Эшворс попытался подружиться, не обнаружил в нем особых вокальных и исполнительских талантов. Куда более покладистым оказался Бой Джордж, для которого Барри сочинил хит "Why, Why, Why?". Однако подлинное признание пришло к молодому композитору и музыканту после того, как он вместе с Джейсоном О`Брайаном записал первый альбом под брэндом Dub Pistols "Point Black". Ядреная смесь хип-хопа, даба и панка подействовала на британских клабберов гипнотически, а уже через пару месяцев, расширив состав своей команды, Эшворс отправился на гастроли в Америку. Там, кстати, история группы могла и завершиться — свой концерт 11 сентября 2001 года в одном из нью-йоркских клубов музыканты закончили за пару часов до атаки смертников-террористов на башни-близнецы Всемирного торгового центра. Выступления в США, впрочем, не только потрепали Барри Эшворсу нервы, но и открыли перед ним новые перспективы. Его заметили в Голливуде и предложили вместе с Баста Раймсом сочинить саундтрек ко второй части "Блэйда". Роман с кинематографом музыкант продолжил, записав звуковую дорожку к фильму Альфонсо Куарона "И твою маму тоже". В общем, сам Барри сегодня считает, что практически все его юношеские мечты исполнились. Разве что пока он не поработал с Камерон Диас. Что касается киевского выступления, то господин Эшворс приготовил для своих многочисленных поклонников сюрприз — им предстоит услышать композиции с новой пластинки Dub Pistols "Speakers & Tweekers". Диск появится в продаже только в апреле, но авторитетный DJ Magazine уже объявил его лучшим альбомом месяца. Ну что ж, проверим.

Четверо немолодых мужчин (Джон Траволта, Тим Ален, Мартин Лоуренс, Уильям Мэйси) живут вполне себе припеваючи — примерно так, как и должны жить немолодые мужчины, чтобы не особо сильно жалеть о бесцельно прожитых годах. Жалеть, в общем-то, не о чем — жизнь более-менее удалась. Но в один прекрасный момент все четверо ловят себя на том, что рутина повседневности их слегка утомила. Выход находится довольно быстро — чрезвычайно удачной идеей им кажется превратиться в настоящих байкеров, таких, какими они в душе давно мечтали стать.

Самое простое — сесть на мотоциклы и укатить в неведомую даль искать дорожные приключения и ловить кайф от бесконечного путешествия. Все идет хорошо до тех пор, пока где-то в Нью-Мексико они не паркуют свои "Харлей-Дэвидсоны" у бара, где прочно засели самые настоящие байкеры, не сильно преуспевающие, но довольно агрессивные. Их харизматичный лидер (Рэй Лиотта) устраивает себе и своим парням забаву, издеваясь над смешными подтоптанными недотепами, а тем, в свою очередь, приходится как-то выкручиваться из неприятной ситуации. В итоге получается в меру жесткая и очень смешная комедия.

При кажущейся "локальности" и "камерности" мероприятия, которое уже в четвертый раз проводят молодой скрипач Дмитрий Ткаченко и его сподвижники, Музыкальный киевский фестиваль-2007 на деле "международнее" многих международных импрез. Виной тому — фигура вдохновителя, который не просто живет на две страны, на Украине и в Великобритании, но у нас, в Киеве, смог организовать достойный музыкальный фестиваль, а у них, в Лондоне,— уважаемый Международный конкурс скрипачей имени Бенджамина Бриттена. Киевский фестиваль также поначалу носил имя английского классика ХХ века, однако уже на второй год проведения перерос рамки "именного праздника".

Концерты нынешнего фестиваля свидетельствуют, что из композиторского он постепенно преобразовывается в композиторско-исполнительский, где новизна музыки аккомпанирует хорошему исполнению. Сегодня в Колонном зале прозвучат Седьмая симфония Сергея Прокофьева (Симфоническим оркестром Национальной филармонии продирижирует Николай Дядюра), Концерт для скрипки с оркестром си минор английского композитора ХХ века Уильяма Уолтона, а также Концертная фантазия для скрипки с оркестром на темы из оперы "Запорожец за Дунаем" молодого киевского композитора и пианиста Олега Безбородько. Последнее произведение было написано специально для выступления Дмитрия Ткаченко в прошлогоднем гала-концерте "На Украину повернусь" и ему же посвящено. В воскресный вечер украинско-британский фестиваль обретет немецкий вектор: Роман Кофман, как и планировалось, продирижирует Шестой и Седьмой симфониями Бетховена. Главная же интрига состоит даже не во включении концерта из цикла "Все симфонии Бетховена" в фестивальную программу, а в том, что дирижировать господин Кофман будет Национальным симфоническим оркестром, результат работы с которым обычно не предсказуем.

В экспозиции, устроенной на западный манер — сразу на двух выставочных площадках,— Петр Бевза предстанет в нескольких ипостасях. Живописные "Туманности", которые разместятся в галерее Евгения Карася,— это продолжение крымского цикла "Теодозии" (на многочисленных зарубежных выставках Петр Бевза, кажется, успел внушить европейцам, что песчаные скалы в окрестностях Феодосии и есть самый типичный для Украины пейзаж). В новой серии коктебельский ландшафт несложно принять за вулкан Фудзи, каким его обычно изображают японцы: в одном живописном пространстве художник попытался соединить горы, то есть самое прочное и основательное, с недолговечной и изменчивой утренней мглой. Следующий шаг — дать каждой туманности собственное имя, чтобы продлить ее жизнь не только в красках. По большому счету Петр Бевза совсем не настаивает, что пишет пейзажи. Любая окутанная туманом гора для него — еще и портрет реального человека, будь то Марк Шагал или приятель-художник Марко Гейко.

По тому же принципу, который в идеале, конечно, должен стать чем-то большим, чем набор случайных ассоциаций, построены и фотоработы из "Украинизмов" (их художник собирается выставить в "Совиарте"). Цикл задуман так, чтобы связать абстрактный образ-состояние с реальной точкой пространства и получить что-то вроде пейзажной азбуки правильного украинца. Помимо картин и фотографий посетителей ожидают инсталляции и объекты, сделанные Петром Бевзой на многочисленных фестивалях ленд-арта,— репортажи о том, как это происходило в Шешорах, эстонском Курессааре или швейцарском Centre PasquArt, также украсят стены "Совиарта".

Очередная выставка из серии о том, как быть одновременно богатым и легальным. Идеально это удавалось коллекционерам в ХIХ веке, недаром музейный цикл, посвященный сегодняшним украинским собирателям, начинали с демонстрации приобретений супругов Ханенко и Василия Щавинского. Отвечать за наших современников на этот раз будет киевлянин Харес Юссеф — из его коллекции статуэток животных для выставки отобрали около 60 работ. В отличие от королевы Виктории и Эрнеста Хемингуэя (оба собирали главным образом венскую бронзу), господин Юссеф явно отдает предпочтение французской школе. Кстати, именно французские скульпторы еще в середине позапрошлого века привили посетителям Парижского салона вкус к рассматриванию и коллекционированию фигурок животных. Самые ценные экспонаты в бронзовом зверинце Хареса Юссефа собственноручно отлиты патриархом французской анималистики Антуаном Луи Бари. По ним легко составить представление о том, каким был парижский Jardin des Plantes в эпоху, когда Сен-Санс писал свой "Карнавал животных", а Бальзак придумывал карикатурных персонажей для "Человеческой комедии",— Бари с учениками делал зарисовки прямо в аллеях зоопарка. Следующее поколение скульпторов экзотическим львам и бегемотам предпочитает родных мопсов и пернатых: среди героев еще одного классика, Пьера Жюля Мена, преобладают обитатели дамских будуаров, птичьего двора, конюшни и псарни. Все вместе — хороший повод повторить не только зоологию, но и историю: по-настоящему ценить бронзу научились только после того, как подсчитали, что почти вся скульптура прошлых веков пошла на переплавку в годы войны и революций.