В Государственном выставочном зале в Бонне (Kunsthalle Bonn) открылась огромная выставка "Бунюэль. Глаз века", которая, очевидно, станет одной из сенсаций сезона. Выставка, готовившаяся в течение нескольких лет почти единолично куратором Яшей Давидом из Центра Помпиду в Париже, чрезвычайно эффектно, оригинально и современно демонстрирует колоссальный культурный масштаб творчества кинорежиссера Луиса Бунюэля (1900-1983) — хотя большинство ее экспонатов и исполнены совсем другими художниками, а некоторые из них относятся к гораздо более ранним эпохам.
В эти дни в Бонне проходит и обширная ретроспектива фильмов Бунюэля, но она играет скорее роль иллюстрации к экспозиции, а не наоборот. Выставка сделана не биографом режиссера, не историком кино, а куратором, который понял себя как культуролог или, если угодно, психоаналитик: она дает ключи к пониманию всего творчества Бунюэля, представляя собой музей бунюэлевских мотивов, источников его вдохновения и результатов влияний, оказанных им. Здесь можно увидеть знаменитые кадры из гениального 17-минутного фильма "Андалусский пес" (1928) — рука с бритвой, разрезающая женский глаз — и рядом не менее устрашающее наглядное пособие по операции глаукомы, отлитое из воска в ХIХ веке; картины Сальвадора Дали и Макса Эрнста, объекты Ман Рея с мотивом "демонического" глаза и броши наших прапрабабушек, украшенные похожими "глазками", которые выглядят неожиданно сюрреалистически. Такой могла бы быть "коллекция сюрреалиста", иррациональная не только в каждом отдельном экспонате, но и самими критериями выбора. Бунюэль был странным, гротескным коллекционером: на выставке показан составленный им список находящегося в его владении огнестрельного оружия (на первой его странице сорок шесть единиц) — и специальная книга, куда он на протяжении всей жизни заносил имена умерших, с которыми был хоть немного знаком. Они записаны по алфавиту, как в телефонной книге.
Три "главы" выставки — три важнейшие темы кинематографа Бунюэля: Воля к зрению, Вожделение, Воля к смерти. Темы эти сильно связаны между собой, и, пожалуй, главная из них — первая, Глаз. Камеру, субъект зрения нашего столетия, неоднократно сравнивали и с револьвером, и с фаллосом. "История глаза" — название одного из центральных сочинений знаменитого мыслителя Жоржа Батая, но это не научный трактат, а эротический роман. Зрение у Бунюэля сильно эротизировано ("подглядывание" — один из важных мотивов его творчества) и одновременно таит в себе угрозу. Но разрезаемый глаз — еще и символ свободного, абсурдного киномонтажа — желанного для сюрреалистов "зрения слепых".
Часто мотив Бунюэля — реальный предмет, бытовая вещь, приобретающая, как во сне, несоразмерную значимость: его кинематограф — фетишистский и анализирует фетишизм. Одновременно он, как и все авангардное искусство ХХ века, работает с реди-мейдом, готовой вещью. Черное, почти монашеское платье "Дневной красавицы" (выполненное по эскизу Ива Сен-Лорана) сопоставлено на выставке с работами Рене Магритта, в картине которого на ткани платья проступают формы обнаженного женского тела. На выставке все время повторяются мотивы женской туфли, надеваемых чулок, вышивающих рук. Экспонаты из музеев естественной истории (восковые руки из Musee Grevin в Париже, антикварный прибор для измерения пульса) соседствуют с объектами сюрреалистов (страшной "Куклой" Ханса Бельмера).
Выставка в Бонне — "мультимедиальная", а не "плоская" с развешанными по стенам картинами. Высокие стены затемненных залов Кунстхалле прорезаны торжественными, как витражи, вертикальными рядами светящихся кадров из "Золотого века" (1930) — одного из самых знаменитых фильмов режиссера, вошедшего во все киноучебники. Звучит музыка Вагнера, выбранная Бунюэлем в качестве звукового сопровождения картины, а временами — еле слышные шепоты героев, читающих закадровый текст. Витрины имитируют комодные ящики, или выдвинутые из стен, или закрытые навсегда, — они навевают воспоминания о ящиках, вырастающих из человеческого тела в картине Дали "Пылающий жираф". В темных выставочных залах расставлены подсвеченные изнутри тяжелые металлические бочки, закрытые стеклом, на котором написаны цитаты из Маркса, Фрейда, маркиза де Сада, а внутри — снова фетиши режиссера: сухие листья (из бочки раздается тихое их шуршание), птичьи перья, ползающие скорпионы — с кадров с ними начинается "Золотой век".
Выставка срежиссирована как грандиозный спектакль и заканчивается экспрессивной видеоинсталляцией: на мониторах очень быстро, в духе сюрреалистического монтажа, еле фиксируемого глазом, пульсируют фотографии Бунюэля и его друзей — под звуки барабанного боя, записанного сыном Бунюэля на его родине, в Каландре. Жестокий ритм, в кровь разбивающий руки барабанщиков. И неожиданно — конец: следующая комната ярко освещена и абсолютно пуста. Только высоко под потолком висит (видимая только случайным, боковым зрением) теннисная ракетка, принадлежавшая героине "Андалусского пса", — она защищалась ей от насилия героя.
Экспозиция сама напоминает чисто бунюэлевское мистериальное зрелище, которое воздействует на зрителя гипнотически — а это, по мнению великого сюрреалиста, и есть метод кино. Поэт Октавио Паз приводит еще одно значение слова "экспозиция". "Экспонировать" — на языке тореадора означает "раскрыться перед опасностью", и в этом поступке тореадора, по мнению поэта, все творчество Бунюэля.
Кинематограф Бунюэля устремлен от подсознания автора к подсознанию зрителя — но путь этот умерен и направлен острым, почти картезианским разумом и жесткой сознательной волей. Разум, наблюдающий за инстинктом, — вот формула творчества великого психоаналитика, который не признавал себя таковым.
Выставка открыта до 24 апреля ежедневно, кроме понедельника. Каталог стоит DM70.
ЕКАТЕРИНА Ъ-ДЕГОТЬ