"Будь властелином"

90 лет назад, 15 марта 1917 года, Николай II отрекся от престола. Как выяснил обозреватель "Власти" Евгений Жирнов, тогдашняя революционная ситуация возникла в результате череды событий и обстоятельств, которые повторились и накануне краха СССР.

"А те помогли обессилить и трон"

Своеобразное отношение к отечественной истории существовало в России всегда. Каждая новая генерация историков писала свою собственную версию, отличную от версии предшественников, а каждое поколение власти предержащей использовало эти интерпретации прошлого, чтобы обосновать свои непопулярные решения. Мол, так и не иначе делали испокон веков. Особенно любил этот метод Сталин, который, уничтожая политических противников, опирался на авторитет Ивана Грозного, а заставляя всю страну трудиться за скудный паек, напоминал народу о петровских временах. А все следующие генсеки в подтверждение своей правоты ссылались на Ленина. Благо вождь мирового пролетариата написал и наговорил так много, что находилась цитата на любой случай жизни.

Еще один традиционный способ вольного обращения с прошлым — поиск подходящих дат для празднования юбилеев. К примеру, в 1972 году, в канун празднования 50-летия образования СССР, по стране прокатилась волна знаменательных годовщин добровольного вхождения в состав России всех населявших страну народов. Причем доходило до комических ситуаций. Мягко говоря, не вполне мирное покорение Чечни продолжалось не один десяток лет. Но советские историки нашли способ обойти этот факт и объявили, что добровольное присоединение Чечено-Ингушетии произошло еще в 1772 году. Мол, на дороге из Грузии в Россию, ставшей потом Военно-Грузинской, стоял трактир, принадлежавший ингушу, который попросил подданство у проезжавшего российского посла. По сравнению с этим нынешняя эпидемия странных юбилеев и сопутствующее ей катастрофическое старение городов, регионов и ведомств выглядят вполне пристойно. А главное, вполне объяснимо — на большие торжества прибывают большие руководители, с которыми в праздничной обстановке легче решить важные вопросы.

Однако в последнее время случаются странности иного рода. К примеру, 100-летие открытия первой Думы праздновалось 27 апреля 2006 года. Но первый русский парламент начал работу 27 апреля 1906 года по старому стилю. И потому торжества должны были состояться 13 днями позже. Но 10 мая думский юбилей мерк на фоне Дня Победы, и поэтому, видимо, исторической достоверностью пренебрегли. А эта установка свыше вызвала поток празднований дореволюционных дат без учета смены календаря.

Не стало исключением и 90-летие Февральской революции. Беспорядки 1917 года в Петрограде начались 23 февраля по старому, или 8 марта по новому стилю. А стихли после отречения императора 2, или, соответственно, 15 марта. И тем не менее вспомнили про юбилей 27 февраля 2007 года, когда официальная "Российская газета" в ознаменование годовщины опубликовала текст Александра Солженицына "Размышления над Февральской революцией". Впрочем, традиция использовать историю в политических целях не была нарушена — в отличие от датировки. Написанная в 1980-1983 годах работа оказалась востребована теперь, поскольку в ней говорится о гибельности для России либерального пути и либеральных идей. "В мартовские дни идеология интеллигенции победила,— писал Солженицын,— захватив и генералов, а те помогли обессилить и трон".

Как водится, за публикацией последовали обсуждения, где говорилось о национальной трагедии, ничтожности царской элиты и особом российском пути. А также о схожести краха монархии в 1917-м с крахом СССР в 1991-м. Однако в действительности в таком подобии нет ничего удивительного. Люди в России, как бы она ни именовалась — империей, союзом или федерацией, из поколения в поколение не меняются. И ситуации, которые они создают,— тоже.

"Заурядный интерес к вещам"

При внимательном изучении переписки императорских министерств с предпринимателями становится ясно, что в России в отличие от многих других стран главные противоречия наблюдались отнюдь не между трудом и капиталом (хотя и их было вполне достаточно) — за почтительным и витиеватым стилем документов можно увидеть конфликт между капиталом и занявшими все высоты экономики чиновниками. Любое действие промышленников и банкиров нуждалось в одобрении свыше. Вопросы об открытии новых предприятий рассматривались годами. Причем дело дошло до того, что в 1906 году Николай II в ответ на многочисленные жалобы купечества указал правительству: "Обсудить возможность передачи некоторых из сих дел в другие учреждения и изменения порядка их решения".

Но и после высочайшего повеления ничего не изменилось. Концессию на определенный вид деятельности, будь то строительство железной дороги, прокладка трамвайных линий, обустройство приисков или телефонизация городов, выдавали после долгого обсуждения в различных ведомствах. К примеру, разрешение на разработку графитных приисков в Туруханском крае соискатели концессии получали не только у енисейского губернатора, но и в целом ряде министерств, включая Министерство путей сообщения. Как правило, процедура длилась до тех пор, пока купец не понимал, что от него требуют поделиться сегодня прибылями, которые он, возможно, получит завтра.

Правда, имелись и варианты. Заведомо выгодную концессию — к примеру, как было во время телефонизации Санкт-Петербурга — передавали лицу, явно неспособному ее освоить. А затем он уступал ее тем, кто действительно будет заниматься делом, естественно не забыв поделиться с заинтересованными чиновниками. Но так случалось не всегда. Наиболее лакомые куски забирали себе представители высшей бюрократии и даже члены императорской фамилии. К примеру, исключительные права на добычу ископаемых по всей Чукотке по аналогии с Аляской, считавшейся золотоносной, в 1900 году получил гвардейский полковник Вонлярлярский. А царской семье принадлежала железная дорога на Кавказе, которую эксплуатировало Министерство двора, зачислявшее прибыль на личные счета венценосных особ. Как только доходы от дороги снизились, ее немедленно и почти принудительно продали частным предпринимателям.

Наиболее возмущал предпринимателей процесс основания акционерных обществ. Чтобы привлечь сторонний капитал, крайне необходимый для развития дела, предпринимателям приходилось проходить массу инстанций вплоть до высочайшего утверждения устава общества. Причем все документы действительно рассматривались императором. В 1910 году при утверждении устава "Товарищества Егора Васильевича Воробьева", занимавшегося строительством и торговлей стройматериалами в Москве, Николай II повелел внести в документ пункт о том, что "лица иудейского вероисповедания, не располагающие правом жительства в Москве, никакого участия в делах товарищества принимать не могут". Самодержец на полях сам написал: "Я нахожу именно нужным оговорить в уставе приведенное указание, так как известно, сколько евреев проживает в Москве".

В 1909 году даже министр торговли и промышленности жаловался на "недостаточно частое назначение в Совете Министров дел по утверждению и изменению уставов акционерных компаний". И несмотря на длительную борьбу, изменить порядок до самого конца существования империи так и не удалось.

Нужно ли удивляться тому, что богатый, но ограниченный в правах слой общества стал поддерживать все, что подмывало устои не поддающегося переменам строя: революционеров и распространяющую антиправительственные идеи интеллигенцию. В 1905 году именно предприниматели давлением на власти добились обещания свобод и созыва Думы.

Кончилось все фактическим двоевластием, когда после начала первой мировой войны параллельно с министерствами по всей стране начали действовать военно-промышленные комитеты, где преобладающее влияние имели предприниматели. Именно эта параллельность структур привела к хаосу в управлении страной, закончившемуся недопоставками хлеба в Питер и хлебными бунтами, положившими начало революции.

В отличие от капиталистов царского времени советские подпольные предприниматели не пытались бороться с властью и поддерживать инакомыслящих. Но у столичной бюрократии, как и в царские времена, контролировавшей все, нашлись другие противники — представители региональной элиты. Именно они вели с высшим слоем чиновничества борьбу за контроль над собственностью на своей территории. А результат оказался тем же, что и перед Февральской революцией,— двоевластие.

В 1957 году региональные вожди поддержали Хрущева, когда он решил расформировать министерства и создать совнархозы, руководящие экономикой на региональном уровне. И они же возражали Брежневу, когда он решил вернуть контроль над промышленностью на союзный уровень.

"У меня произошел такой разговор с Брежневым,— рассказывал мне бывший председатель Совета министров Украинской ССР Иван Казанец.— Леонид Ильич говорит: "Я хотел бы посоветоваться. Как ваше мнение? Мы хотим ликвидировать совнархозы и возвратиться к министерствам. Центру очень трудно руководить совнархозами, и совнархозы плохо работают, принимают серьезные решения без разрешения правительства". Я ему сказал, что у нас таких проблем не возникало, этот вопрос для меня новый, но лично я против этого. Брежнев говорит: "Это в Донецкой области и других крупных промышленных центрах совнархозы прижились. А в других областях получается отрыв от центра, считают себя полными хозяевами, а большинство строек проваливают и решения правительства не выполняют". Я говорю: "Так давайте там и решать эти вопросы. Пусть сделают укрупнение". Рассказал, как это делали мы. Брежнев не перебивал меня, а потом говорит: "А вот Устинов за возврат министерств". Я говорю: "Конечно, Дмитрий Федорович — еще довоенный нарком. Он всю жизнь министром работал, и ему так привычнее". На этом мы и закончили. Потом в Москве прошел пленум по новой реорганизации и возврату к министерствам. Потом была сессия Верховного совета СССР. Я на ней выступал, высказывал свое мнение. Но решение было принято в пользу министерств".

В дальнейшем преимущество всегда было за столичной элитой. Но, как только центральная власть при Горбачеве начала слабеть, региональные власти стали перехватывать инициативу. Развал Союза начался не в августе 1991 года, а гораздо раньше, когда предсовмина СССР Николай Рыжков передал на республиканский уровень планирование отраслей, выпускавших самую востребованную тогда продукцию — продовольствие и ширпотреб. Все левые деньги — неучтенные прибыли, плата за право получить сырье — стали оставаться в республиках. Вслед за тем республиканские власти стали переводить в свое подчинение и крупные предприятия. А следующий шаг сделал Ельцин, объявив главенство законов России над законами СССР. Одновременно большинство региональных вождей с помощью интеллигенции и прессы подрывало устои союзной власти. Причем с определенного момента им помогали многие союзные же чиновники, вместе с региональными коллегами незаметно для посторонних превращавшиеся в предпринимателей. Как и во время Николая II, страна пришла к двоевластию. Годы спустя, после августа 1991 года, один из ближайших соратников Ельцина той поры признавался мне (см. "Власть" №51 за 2001 год):

"В 1988-1989 годах уже можно было купить любого чиновника. Абсолютно. Началось растление капиталом. Диктат пропал, и либеральная интеллигенция заголосила про рынок, о котором она имела совершенно дурацкие представления: человек должен быть экономически свободен, нам нужны новые экономические отношения. А рынок — это прежде всего собственность. И бюрократы понимали это лучше, чем любой экономист-затейник со степенью. Они сразу сообразили: нужно организовать дело так, чтобы валяющаяся под ногами госсобственность стала их собственностью и чтобы за это ничего не нужно было бы выкладывать. Зачем им была нужна система приватизации с выкупом предприятий и недвижимости, если все это можно получить просто так? Возник и другой вопрос: а как не потерять полученное? Ведь приватизация началась не при Ельцине, а при Горбачеве. Первые крупные игроки появились именно тогда. Приватизация была незаконной, процесс-то опережал все законы. И тогда стало очевидно, что эту собственность надо защищать. А если исчезает государство, исчезает и ответственность перед его законами. Со всех сторон были люди, крайне заинтересованные, чтобы ситуация разрешилась именно так. Заинтересованные материально. Макиавелли сказал когда-то замечательные по своей точности слова: "За каждой политической идеей нужно искать заурядный интерес к вещам"".

"Это должно быть твоим мудрым желанием"

Возможно ли повторение такой же ситуации теперь, когда олигархи равноудалены, а региональные элиты заняли места на нижних этажах властной вертикали? Действительно, чем туже будут закручиваться гайки, тем больше будет недовольных. Они начнут искать выход и пытаться любой ценой создать параллельную систему власти. Однако для того, чтобы их действия были успешными, необходим еще ряд условий.

Как в 1917 году, в 1991-м страну возглавляли люди, несамостоятельные в принятии решений. Достаточно прочесть письма императрицы Александры Федоровны к Николаю II, чтобы понять, кто же в действительности правил Россией. К примеру, 12 ноября 1916 года (по старому стилю) она писала о кадровых вопросах, включая конфликт премьер-министра Александра Трепова с управляющим Министерством внутренних дел Александром Протопоповым:

"Мой родной, любимый!

Ты, вероятно, получил бумагу относительно производства Вильчковского в генералы; пожалуйста, дорогой мой, сделай это. Это очень облегчит его отношения с другими генералами и уполномоченными, с которыми одна мука...

А теперь, дорогой мой ангел, о главном: не сменяй Прот. Вчера я имела продолжительную беседу с ним — он совершенно здоров, конечно; Треп. (как я и знала) сказал мне то же самое, это — совершеннейшая неправда, он тих и спокоен и безусловно предан, что, увы, можно сказать лишь о немногих, и у него дело пойдет на лад. Все уже идет лучше, и было бы безумием сменять его в такой серьезный момент. По приезде я расскажу тебе подробности и интриги, и тебе все станет ясно. Вот почему я просила тебя подождать с Треп. до нашей встречи. Все это снова направлено против твоей женушки. Им известно, что он всецело мне предан, что он меня посещает, как и Шаховской (хотят сменить и его), не сменяй сейчас никого, иначе Дума вообразит, что это произошло благодаря ей, что ей удалось всех выставить. Нехорошо начинать с разгона всех — новые не успеют приняться на своих местах за дело, пока заседает Дума. Тебе известно, что я не слишком хорошего мнения о Треп., а его желание разогнать преданных мне людей уясняет мне его игру...

Я всего лишь женщина, борющаяся за своего повелителя, за своего ребенка, за этих двух самых дорогих ей существ на земле, и бог поможет мне быть твоим ангелом-хранителем, только не выдергивай тех подпорок, на которые я нашла возможным опереться...

Только когда ты станешь говорить Треп., что ты не желаешь сменять Прот., а также Шаховского, ради бога, не упоминай моего имени — это должно быть твоим мудрым желанием. Если он скажет, что не может работать с ними, ответь, что ты пока оставляешь его, а после найдешь ему заместителя. Будь властелином.

Душка, помни, что дело не в Протоп. или в х, у, z. Это — вопрос о монархии и твоем престиже, которые не должны быть поколеблены во время сессии Думы. Не думай, что на этом одном кончится: они по одному удалят всех тех, кто тебе предан, а затем и нас самих...

Бог поможет, будь тверд и не слушай людей, которые говорят из трусости, а не по велению божьему. Твоя Женушка, для которой ты — самый дорогой из всех".

Приближенные четы Горбачевых свидетельствовали, что ситуация там была аналогичной. Сам Горбачев называл Раису Максимовну "секретарем семейного парткома", что однозначно указывало на распределение ролей в семье. Сразу же после избрания Горбачева Раиса Максимовна начала участвовать в совещаниях в узком кругу, где обсуждались важнейшие политические вопросы, нередко настаивая на своей точке зрения. А по свидетельству пресс-секретаря Горбачева Андрея Грачева, "по твердости характера, методичности, организованности, граничившей с педантичностью, Раиса во многом превосходила мужа". Вместе с супругом и его ближайшими сотрудниками — помощником Валерием Болдиным и членом Политбюро Александром Яковлевым — она участвовала в работе над главным программным документом того времени — докладом генсека на съезде КПСС.

Болдин рассказывал мне: "Чтобы вы представляли себе масштаб ее влияния, скажу только одно. Саша Яковлев, когда хотел сказать мне что-то о ней, выводил меня во двор Кремля и говорил шепотом на ухо". Поговаривали, что она могла и поднять руку на генерального секретаря ЦК КПСС. Но оставим эти утверждения на совести недругов Горбачевых.

Слабый руководитель собирает вокруг себя людей еще более слабых. И это было справедливо как по отношению к Николаю II, так и по отношению к Горбачеву. О министрах последних императорских правительств не нашлось доброго слова даже у монархистов. А о премьер-министре горбачевских времен Николае Рыжкове управляющий делами Совмина СССР Михаил Смиртюков, работавший со всеми советскими главами правительства, кроме Ленина и Рыкова, говорил: "Слабее Рыжкова на моей памяти премьера не было".

Сейчас в России президент другого типа. Но если преемником станет мягкотелый подкаблучник, которого жена вырвет из-под влияния предшественника, то для доведения ситуации до вполне революционной останется сделать немногое.

К примеру, начать непримиримую борьбу с пьянством. Николай II сделал это в 1914 году, несмотря на сопротивление разумных людей, считавших эту меру пагубной для государственных финансов, развивающей пренебрежение к законам (поскольку русский человек все равно не перестанет пить), а также озлобляющей лишенный досуга народ. То же самое и с теми же последствиями сделал Горбачев.

А вот будет следующая революция кровавой или бескровной, зависит, видимо, от отношения общества к насилию. До революции погромы были частью государственной политики. И потому для части населения погромы и убийства сограждан были совершенно привычным делом. А в 1991 году все обошлось без большой крови именно потому, что толпы, собиравшиеся, к примеру, у Лубянки, психологически не были готовы к насилию. Так что теперь все зависит от того, насколько далеко зайдет власть в подготовке своих боевых молодежных отрядов в наши дни. Рискну предположить, что далеко. Ведь уроки 1917 и 1991 годов никого и ничему не научат. Вместо их изучения проще и привычней поднимать на щит выгодные на сегодняшний день версии истории.

ПРИ СОДЕЙСТВИИ ИЗДАТЕЛЬСТВА ВАГРИУС "ВЛАСТЬ" ПРЕДСТАВЛЯЕТ СЕРИЮ ИСТОРИЧЕСКИХ МАТЕРИАЛОВ