Как ужиться медведю и дракону
В романе Тома Клэнси "Медведь и дракон" речь идет о войне Китая и России за крупное нефтяное месторождение в Сибири. Любителей порассуждать о кошмарных перспективах российско-китайского соседства немало и в России. Но так ли беспросветно будущее отношений России и Китая?
"Россия и Китай созданы друг для друга"
ВСЕВОЛОД ОВЧИННИКОВ, почетный член Российско-китайского комитета дружбы, мира и развития, обозреватель "Российской газеты"
Сегодня нередко приходится слышать вопрос: что для России динамично растущий Китай — угроза или шанс? Пытаясь найти на него ответ, следует помнить, что нам нельзя поменять квартиру на планете, то есть Китай всегда останется нашим соседом. Поэтому у нас есть выбор — или использовать динамизм Китая, чтобы придать какой-то новый импульс процессу заселения, освоения Сибири и Дальнего Востока, или хмурить брови, надувать щеки, говорить о ползучей китайской экспансии. О том, что наш Дальний Восток почти безлюден, а Северо-Восточный Китай — это то ли 250, то ли 300 млн человек. О том, что эта масса нависает над нашими обезлюдевшими территориями, что все рынки на Дальнем Востоке заполонили китайцы.
Правда, рассуждая об угрозе захвата Китаем российского Дальнего Востока, обычно как-то забывают, что бегство с него наших людей — следствие не страха перед китайцами, а результат нашей же неразумной политики. Исчезли надбавки, дешевая транспортная связь с "большой землей". Стоимость билетов на самолет до Москвы исчисляется сотнями, чуть ли не тысячами долларов. Многие предприятия, особенно военно-промышленного комплекса, встали. Нужны безотлагательные меры, чтобы возобновить то, что некогда делал Столыпин. То есть необходимо сознательно стремиться к переселению наших людей из европейской части России на Дальний Восток. Необходимо снова создать у людей, в том числе возвращающихся из стран СНГ, возможность и желание обустроиться на Дальнем Востоке и в Сибири. Сделать это можно, создав вдоль Транссиба вереницу свободных экономических зон с льготным инвестиционным климатом. И в этом нам может помочь Китай.
Россия и Китай словно созданы друг для друга, для расширения взаимного сотрудничества. Если у России большинство населения и главная часть экономического потенциала сосредоточены на западе, в европейской части страны, то у Китая такая же картина, но наоборот — большинство населения и почти весь экономический потенциал сосредоточены на восточном побережье, в приморских провинциях. Поэтому нам нужно заселять и осваивать Дальний Восток, китайцам нужно заселять и осваивать Дальний Запад. И мы можем помочь в этом друг другу.
Теперь насчет китайской миграции. Миграция нужна в принципе. Нам без рабочей силы, иностранной, прежде всего китайской, просто не сдвинуть с места очень многое на Дальнем Востоке. Хочу, кстати, напомнить, что до 1937 года на Дальнем Востоке жили миллион корейцев и китайцев. Потом их всех выселили в Среднюю Азию. Не стало корейцев и китайцев, не стало овощей. И сейчас китайскую иммиграцию нужно не запрещать, а навести порядок. Исключить коррупцию и "серые" зоны, а также позаимствовать китайский опыт, который они применили в Гонконге, то есть пускать к себе на заработки только тех специалистов, которые нам нужны. Допустим, на 2007 год нам нужно 16 преподавателей китайского языка, 12 стоматологов, 156 программистов и еще рабочие и служащие каких-то специальностей. Пусть эти люди приезжают к нам на год, а при необходимости их пребывание можно продлить. И тогда проблем с китайской иммиграцией у нас не будет. И пусть у нас какое-то количество китайцев работает.
Кстати, какое оно сейчас? Называются разные цифры — от 50 тыс. до 65 тыс. Кстати, самая крупная община китайцев живет не в странах Юго-Восточной Азии, а в США — 13 млн человек. Население Америки порядка 300 млн, у нас — 140 млн. То есть, грубо говоря, для такого же уровня "китаизации", как сейчас в США, мы могли бы принять 6,5 млн китайцев. А реально имеем в сто раз меньше и при этом кричим о китайской угрозе. Потому что забываем, что современная китайская община — это отнюдь не только прачечные и закусочные. В США китайцы по уровню образования и уровню доходов конкурируют с англосаксонским населением, китайцев очень много в Силиконовой долине.
И вот еще интересная вещь — в США больше нобелевских лауреатов китайского происхождения (восемь), чем имеет нобелевских лауреатов Япония (шесть).
Но нам нужны не только нобелевские лауреаты, но и, скажем, строители классных дорог. А в китайской провинции Шаньдун крестьянские бригады бетонщиков настолько хороши, что министерство обороны Китая поручает им строительство ракетных шахт.
Вообще, наверное, историческая миссия наших двух государств в XXI веке состоит в том, чтобы возродить на новом витке истории идею Великого шелкового пути. То есть быть опорами трансконтинентального моста между Западной Европой и Восточной Азией. Кстати, в его создании могли бы участвовать и другие наши дальневосточные соседи, Япония и Корея.
Теперь рассмотрим геополитический аспект. В однополярном мире Китай стал для нас стратегическим тылом, так же как китайцы ощущают своим тылом Россию. Мы почувствовали, что НАТО уже вплотную подходит к нашим границам. Китай тоже чувствует усиление давления с востока, со стороны Соединенных Штатов. И если мы стремимся к многополюсному миру, как Пекин и Москва заявили в Московской декларации, то, конечно, важнейшим противовесом гегемонистским устремлениям одной державы является стратегическое партнерство Китая и России. После создания Шанхайской организации сотрудничества появился еще более крупный формат политического взаимодействия. Кроме того, сейчас можно только порадоваться тому, что Индия и Китай задумались о том, чтобы покончить с распрями, и что переговоры в формате Россия--Китай--Индия уже становятся обычной практикой. Это все, конечно, очень важно для построения многополюсного мира.
Мне вспоминается, как в 1986 году, то есть еще за три года до того, как Горбачев и Дэн Сяопин нормализовали отношения между Пекином и Москвой, мне довелось побывать в Китае во главе делегации деятелей культуры России. В одном из самых больших залов Пекина — Дворце культуры железнодорожников — китайский хор запел "Подмосковные вечера". Весь зал — несколько тысяч человек — встал и буквально со слезами на глазах пел эту песню. Говорят, что сейчас люди, испытывающие теплые чувства к нашей стране, ушли из руководства КНР, им на смену пришли те, кто учился не в СССР, а в Сорбонне, Оксфорде, Гарварде, и что они прозападно настроенные. Но самое поразительное в том, что они настроены вовсе не прозападно, а прокитайски. То есть их "чикагские мальчики" все равно остаются в первую очередь китайскими, думают об интересах Китая и не спешат слепо использовать западные рецепты. И только от нас самих будет зависеть, как они будут воспринимать Россию — как друга и партнера или как конкурента и противника.
"По мере усиления Китая растут его амбиции"
Время "пещерного антикитаизма" ушло в прошлое. Пугать "китайскими страшилками" могут только безответственные авторы, спекулирующие на отживших стереотипах. Китай сегодня — это нормальная страна. В том смысле, что ее воздействие на мировое сообщество, в том числе и на Россию, схоже с воздействием других мировых центров силы — США, ЕС, Японии. Другими словами, Китай, как и прочие крупные державы, представляет для России, как и для мирового сообщества в целом, одновременно и возможности, и вызовы. Итак, поговорим о вызовах и рисках, которые содержит глобальное возвышение Китая.
Первая группа вызовов связана с тем, что Китай позиционирует себя как сила, набирающая глобальную значимость и стремящаяся играть лидирующие роли в мировой экономике и политике. Поэтому он ищет равноправного стратегического сотрудничества с Западом в поддержании глобальной и региональной стабильности, а в международных делах действует то напористо и активно, то осмотрительно, учитывая возможную негативную реакцию мирового сообщества на свое возвышение.
Экономическое развитие Китая на основе интеграции в мировую экономику формирует у него новые, все более амбициозные стратегические интересы. С 2005 года Китай начал позиционировать себя как крупный экспортер, прежде всего в разработку, транспортировку и переработку углеводородных ресурсов в развивающихся странах. Он также скупает ликвидные активы западных корпораций в энергетике, "новой экономике", банковском секторе и т. п. Общий объем накопленных прямых китайских инвестиций за рубежом достиг почти $70 млрд. С учетом всего этого Китай и от России требует учета его глобализирующихся интересов и выступает в качестве конкурента России на мировых рынках.
Вторая группа вызовов обусловлена собственно развитием российско-китайских отношений. Несмотря на успехи, экономическое сотрудничество России и Китая отстает от политических отношений. В стратегическом плане Россия не является экономическим приоритетом Китая. В среднесрочной перспективе Китай остается основным партнером России в военно-технической сфере. Однако перспективы снятия ЕС эмбарго на экспорт вооружений в Китай ослабят конкурентные позиции российского ВПК на китайском рынке. В энергетике отношения России и Китая характеризуются не только взаимодополняемостью и сотрудничеством, но и соперничеством. Имея стратегический интерес к российским ресурсам, Китай все чаще выступает как конкурент российскому энергобизнесу и в самой России, и в мире — в ЦА, на Ближнем Востоке, а в ближайшем будущем — в Африке и Латинской Америке.
Вторая проблема российско-китайского долгосрочного энергетического сотрудничества связана с китайской стратегией энергосбережения. Растущая зависимость от импорта энергоресурсов, в том числе и российских, заставляет Китай закладывать энергосберегающие технологии в создание новых производственных мощностей, работая одновременно и на экологические, и на инновационные задачи и, следовательно, в перспективе уменьшая зависимость от импорта углеводородов, в том числе и российской нефти.
Третья группа вызовов является производной от внутренних проблем Китая, содержащих угрозы экономической динамике и социальной стабильности. Кризисы разной глубины являются неотъемлемой стороной развития современного Китая, заставляя власти постоянно корректировать стратегию развития. Однако возникновение глубокого, всеобщего кризиса возможно только, во-первых, при наложении друг на друга кризисов в разных областях жизни китайского общества и, во-вторых, при наличии своего рода "детонатора", способного дать толчок развитию кризиса сразу по нескольким направлениям китайской экономики.
Спровоцировать глубокий кризис с большей степенью вероятности могут внешние экономические "детонаторы".
Наиболее опасным внешним экономическим "детонатором" может стать обострение ситуации на мировых финансовых рынках, которое пришлось бы на время активной либерализации китайского финансового и валютного рынка в 2007-2008 годах. Недостаточно крепкий национальный фондовый рынок, не завоевавший еще международного доверия юань в случае повторения в том или ином варианте азиатского финансового кризиса или обвала на глобальных финансовых рынках привели бы к цепочке драматических событий в Китае — краху фондовых бирж, обострению проблемы "плохих" кредитов, банкротству банков, исчерпанию национальных валютных резервов. А с другой стороны, оттоку иностранного капитала, многократной девальвации юаня, кризису внешней задолженности.
Такой сценарий превратил бы противоречия между имущими и неимущими, между центром и регионами, между богатыми восточными и бедными западными провинциями в антагонизмы. На почве антагонизмов может расти национализм, в том числе национализм частного капитала, который бы потребовал закрытия китайских рынков с тем, чтобы переложить большинство своих проблем на иностранный капитал.
Через интеграционные связи с мировыми рынками кризис в Китае может распространиться на мировую, в том числе и на российскую, экономику. Что и подтвердил, хотя на сей раз в краткосрочном и ограниченном варианте, "черный вторник" на Шанхайской фондовой бирже, 27 февраля 2007 года.
Угроза полномасштабного кризиса в среднесрочной перспективе существует и является весьма серьезной. Однако пока китайское руководство проявляет способность своевременно реагировать на кризисы и преодолевать их, обеспечивая тем самым социальную легитимность своей власти в глазах китайского населения.
Рассматривая в целом будущее России на фоне растущего Китая, важно отметить, что стратегическая проблема для России состоит в нахождении эффективного варианта адаптации к глобализирующемуся и стремительно развивающемуся Китаю. Стратегический риск связан с тем, что Россия на фоне интеграции Китая в мировые структуры и продолжающихся внутрикитайских рыночных и политических реформ может оказаться на более далеком расстоянии от США и Запада, чем Китай. Это уменьшит конкурентные преимущества России и ослабит ее международные политические позиции.
Стратегические перспективы развития Китая и России состоят в том, что Китай будет наращивать экономический отрыв от России. Для этого помимо прочего существуют и естественные демографические предпосылки. Однако проблема для России состоит не в том, чтобы не отстать или отстать, но не так сильно от Китая. Проблема в том, чтобы не оказаться в маргинальном положении в мире на фоне интегрирующегося в мировое экономическое пространство Китая.