Геометрия абсолютного

Рассматривала БОГДАНА Ъ-ГАЛКА

К имени Александра Дубовика редко прибавляют какой-нибудь эпитет: лучше банальных определений об отношении к нему говорит почтительный шепот за плечами — "тот самый". Тот самый — то есть единственный из украинцев, чьи работы приобрел петербургский Русский музей для нового раздела "Абстрактная живопись ХХ века". И единственный из бывших советских, кого пригласили расписывать сначала католическую часовню во французских Альпах, а потом протестантскую кирху в Киеве. И наверняка один из немногих, кто не побоялся заявить церковному начальству о своих расхождениях с христианством и даже умудрился расписать место для молений кругами, ромбами и квадратами, зато без единого креста. И уж точно один из нескольких, кому в советские годы по-настоящему пришлось пострадать за свое искусство,— в отличие от дружной когорты соцреалистов, вспоминающих сегодня, как ущемляла их порывы власть.

Тот самый Александр Дубовик теперь выставляется в киевском Доме художника — увы, всего на неделю с небольшим после двухлетнего стояния в очереди. Пространство камерных галерей ему не подходит: как-никак на обозрение нужно представить почти сотню работ — лучшее и главное из того, что находится сейчас в Киеве. Еще полсотни холстов совсем недавно отправились во Францию — там у Александра Дубовика тоже сейчас проходит выставка (вряд ли нужно добавлять, что эта экспозиция не ждала в очереди два года и просуществует больше недели). Прибавьте к этому около сотни картин в музейных и частных собраниях по всему миру и получите примерное число работ за сорок с лишним лет — все, что было сделано с момента окончательного разрыва с догмами соцреализма до сегодняшнего дня.

Понять, почему художник не может обойтись экспозицией более скромного масштаба,— значит, отыскать ключ к тому, что делает Александр Дубовик. Думаете, просто сталкивает плоскости, взрывает закованное в раму двухмерное пространство и заполняет пустоты шестеренками, птицами, ромбами и треугольниками? Ничуть не бывало: он творит собственную философию. Только вместо бумаги и чернил пользуется холстами и красками, а вместо аргументов и обобщений — фигурками птиц и геометрическими абстракциями. Уберите хотя бы одно полотно из этой стройной концепции, и это будет почти то же, что вырвать страницу из Гегеля. Сам Александр Дубовик наверняка сказал бы — то же, что выломать ступеньку или выкрутить лампочку на лестнице, которая ведет к абсолютному разуму.

Абсолют — на то и абсолют, чтобы видеть все. С человеческим сложнее: нашему ленивому сознанию доступны только земные координаты — небольшой участок пространства и исковерканная память о недавнем прошлом, которую принято называть историей (у художника она выглядит как клубок постоянно возвращающихся тем — триумфатор, Ника, карнавал, лабиринт). Искусству, если оно без пяти минут философия, в этом ограниченном островном мире по большому счету нечего делать — не любоваться же, в конце концов, карликовыми человеческими победами, как какие-нибудь хныкающие гуманисты эпохи позапрошлого карнавала. Здесь амбиции посерьезнее: Александр Дубовик всю жизнь пытается посмотреть на человеческий остров глазами океана. Если вам интересно, как это можно сделать, чтобы целый мир сорок лет удивлялся,— приходите. Заодно приводите детей: увидят живого классика, а может, даже докажут ему, что в любой детской считалке больше мудрости, чем у самого мирового разума.

Дом художника / с 16 по 24 февраля