В начале прошлого столетия еще не существовало понятий "бизнес-класс" и "элита" применительно к жилой недвижимости. Но, само собой разумеется, по-настоящему фешенебельными считались собственные особняки. Квартиры, даже самые шикарные, котировались рангом ниже. Но с начала века, когда началось бурное строительство доходных домов, среди них выделились самые дорогие, которые можно условно считать бизнес-классом. Самым престижным был, несомненно, дом страхового общества "Россия" на Сретенском бульваре, построенный в 1902 году по проекту архитектора Н. Проскурина.
В XVIII столетии на этом месте был так называемый старый почтамт, или "двор, где почтальоны живут". Но со временем тех почтальонов перевели в гораздо более удобное строение на улице Мясницкой, дом 40. Здесь же обосновалась панорама под названием "Царь-град", а затем Театр общедоступных и народных представлений "Скоморох". Он был до такой степени народным, что приходилось укреплять на стенах пояснительные надписи "С места на место не переходить: отовсюду видно хорошо". Или "Бис — означает повторить".
Но в 1899 году закрылся и театр: страховое общество "Россия", одно из самых богатых в государстве, решило строить тут доходный дом. Да не простой, а роскошный, для самых шикарных жильцов. Здесь, например, в подвале оборудовали одну из первых в городе электростанций.
Со строительством спешили, поэтому не обошлось без жертв. В 1901 году газета "Московский листок" сообщала: "В строящемся доме страхового общества "Россия", на проезде Сретенского бульвара, рабочие с третьего этажа спускали по канату деревянный бак. Канат был прикреплен к оконной перекладине, которая не выдержала тяжести и, сорвавшись, придавила рабочего, крестьянина Петра Безина, получившего ушибы всего тела и перелом правой руки. Пострадавшего отвезли в Старо-Екатерининскую больницу".
Однако это обстоятельство не образумило заказчиков. Темп стройки не замедлили. И в результате спустя год здание стали заселять.
Этот дом просто не может не обратить на себя внимания. Каждый пешеход, за редким, совершенно непонятным исключением, проходя мимо, размечтается: дескать, а вот бы я в этом доме жил. Принимал бы тут гостей, а после провожал их к метро "Тургеневская", теплым летом мы прогуливались к станциям подальше, а к полуночи я возвращался домой, включал свет в этом окне, ставил чайник, выходил на балкон, на свой балкон, стоял и смотрел на редких поздних пешеходов, куда-то торопящихся Бобровым переулком. А придя домой, иной из них раскрыл бы старенький путеводитель по Москве и прочитал: "Следующий квартал занимают два огромных жилых корпуса, построенных в 1899-1902 годах для общества "Россия" — одной из крупнейших страховых компаний, которая часть своих миллионных доходов вкладывала в строительство и эксплуатацию многоквартирных, хорошо оборудованных домов. Квартиры в этих домах были крайне дороги — снимали их только очень состоятельные люди. Автор проекта архитектор Н. М. Проскурин придал зданию черты позднего итальянского ренессанса. Знаменитый французский архитектор Ле Корбюзье считал этот дом самым красивым в Москве. Прекрасная решетка между корпусами сделана по рисунку О. Дессина".
Впрочем, история этого дома не ограничивается изложенными сведениями. Тут гостил художник Репин (он писал портрет доктора Лызина, какого-то счастливого здешнего квартиранта). В квартире номер 85 было правление Футбольной лиги. А после революции в доме "России" разместился Наркомпрос, которым заправляла сама Крупская, и к ней ходили на поклон столичные интеллигенты. Кстати, одно из подразделений Наркомпроса (под названием Лито) описано Булгаковым в "Записках на манжетах". Делать там было абсолютно нечего, там совершенно не платили денег, и оно совсем не походило на государственное учреждение: "Плетеный дачный стул. Пустой деревянный стол. Раскрытый шкаф. Маленький столик кверху ножками в углу. И два человека". Вскоре после поступления в Лито Булгакова уволили оттуда. "За расформированием".
Тем не менее там изредка устраивались так называемые литературные пятницы. Ими заправлял Валерий Брюсов, и поэт Иван Грузинов вспоминал об этом: "Он очень долго, чуть-чуть грассируя, читал свои новые стихи, сопровождая чтение обычными для него телодвижениями и жестами: мелкими шажками движется вперед, такими же шажками отступает назад. Точнее — Валерий Брюсов движется по диагонали четырехугольника эстрады. Вот он размеренно поднимает руки, вот опускает их. Изредка, особенно в паузах между окончанием чтения одного и началом чтения другого стихотворения, Валерий Брюсов принимает позу, которая придана ему на бессмертном портрете работы Врубеля".
Впрочем, в том же Наркомпросе происходили не только вечера поэта Брюсова и ничегонеделание писателя Булгакова. Тут, например, склочничали жены Горького и Каменева (обе рвались руководить театральным отделом).
Именно здесь, в Лито, отвергли первый, собранный уже при новой власти, сборник цветаевских стихов.
— Лито ничего не печатает, но все покупает,— надоумил ее Ходасевич.
Однако поэтессе ничего не заплатили. И только через год вручили рецензию коллеги Брюсова: "Стихи М. Цветаевой, как не напечатанные своевременно и не отражающие соответственной современности, бесполезны".
Александра же Толстая, дочь Льва Николаевича, вспоминала о реальном, а не выдуманном самоубийстве: некий Павел, секретарь замнаркома Эпштейна, поначалу поразил ее своими рисковыми для госучреждений фразами: "Эх, этот бюрократизм! Тоже коммунистами себя величают. Доклады, приемы, а люди? Какое им до них дело? Карьеризм, генеральство, формализм, ничего не видят, да и не хотят видеть, что делается вокруг — беднота, недовольство — презрение к человеку. Что они для народа сделали? Одну буржуазию уничтожили, а народили новую буржуазию". Вскоре после этого товарищ Павел застрелился.
Здесь же располагалось Главное артиллерийское управление Красной армии, куда однажды заглянул сам Ленин. Это произошло в 1920 году. Ленин пришел сюда с Максимом Горьким, чтобы осмотреть новый прибор для корректирования стрельбы по вражеским аэропланам. Горький затем вспоминал: "В сумрачной комнате вокруг стола, на котором стоял аппарат, собралось человек семь хмурых генералов, все седые, усатые старики, ученые люди. Среди них скромная штатская фигура Ленина как-то потерялась, стала незаметной. Изобретатель начал объяснять конструкцию аппарата. Ленин послушал его минуты две, три, одобрительно сказал: — Гм-гм! — начал спрашивать изобретателя так же свободно, как будто экзаменовал его по вопросам политики".
Впрочем, дом все-таки оставался зданием жилым. Тут обитали большей частью привилегированные интеллигенты — академик Ферсман, химик Курнаков, актер Хмелев, исследователь-офтальмолог Авербах и многие другие официально признанные гении Советского Союза.
До войны тут жила героиня Наташа Ковшова. Впрочем, тогда она была обычной школьницей, которой посчастливилось жить в доме страхового общества "Россия".
А в конце 40-х в доме открылся первый московский пункт проката. Словом, этот дом был первенцем не только в отношении электричества.
Понятно, что со временем большая часть квартир превратилась в коммуналки. Причем не только из-за "уплотнительной" политики властей, а и естественным образом: люди разводились, женились, в квартирах площадью более 200 м жили несколько поколений, при этом не всегда родственников. Некоторым еще в советское время давали отдельные квартиры.
Одна из жительниц дома при переезде прихватила с собой облицовку старинного камина. Причем сделала это скорее на память и на тот случай, если когда-нибудь у нее появится дача. Куски керамики так и провалялись в кладовке до перестроечных лет. А тут вдруг к ней в гости приехала приятельница-американка. Случайно увидела облицовку камина и упросила продать. "Только, ты извини, я вряд ли смогу дать тебе реальную стоимость. Я могу заплатить только $2000". Женщина открыла рот от удивления. В конце 80-х это были огромные деньги, а она считала, что облицовка не стоит вообще ничего. Так дом богачей помог материально своей бывшей жительнице.
С начала 90-х у дома "Россия" началась совсем другая жизнь. Расселением жильцов занялись уже не госорганы, а риэлтеры. Дом был настолько популярен у "новых русских", что в 1994-1995 годах цена расселения доходила до $2000 за квадратный метр — вдвое выше обычной стоимости квартир в центре города. В то время в Москве еще практически не было элитного домостроения и расселение коммуналки оставалось единственным способом приобрести большую квартиру. А на первичном рынке даже стометровую квартиру найти было нелегко.
В доме "Россия" тогда начали делать ремонты, которые правильно было бы назвать реконструкцией — с полной заменой стен, карнизов, полов и потолков. Появились стометровые гостиные и ванные площадью 25 кв. м. Продавались квартиры попарно, то есть целыми этажами. В середине 90-х была продана отремонтированная по высшему разряду квартира площадью 250 м по немыслимой цене — $1 млн.
Когда же началось массовое элитное строительство, популярность знаменитого, но старого дома пошла на убыль. Только смешанных бетонно-деревянных перекрытий было достаточно, чтобы вывести его из разряда элитных. И сейчас, наверное, правильнее отнести его опять-таки к бизнес-классу: в столице множество новых домов классом выше. Вот только чтобы обрести исторический ореол, им понадобится добрая сотня лет.