Пирогово — это особый тип поселения, который принципиально отличается от других подмосковных поселков. О новой типологии — Григорий Ревзин.
Пирогово расположено в 20 километрах от Москвы на берегу Клязьминского водохранилища. Сейчас в нем 10 маленьких домов для яхтсменов и 3 больших загородных дома, запланировано — до 30. То есть по типу это вроде бы обычный подмосковный поселок, но ни на один подмосковный поселок это не похоже. И дело не в том, что дома должны быть построены лучшими российскими архитекторами, так что в итоге должна получиться коллекция архитектуры 2000-х годов. Не в том, что сама территория превратилась в площадку аристократических видов спорта — яхт, лошадей, гольфа, тенниса. Дело в том, что этот поселок представляет собой новую типологию, которая в России пока больше нигде не встречается.
Пристань на Клязьминском водохранилище
Эта типология понятна не сразу — видимо, потому, что она получилась не по чьему-то архитектурному замыслу, а выросла как бы сама собой в результате интуитивных движений в правильном направлении. Пирогово — это подмосковный санаторий, возникший в хрущевские времена. После того как санаторий перешел в частные руки, здесь началась своего рода реабилитация территории. Лес вылечили, поля вычистили, дороги для прогулок сделали заново, пляж переделывают сейчас. Сегодня все, что уже сделано, производит очень своеобразное впечатление: выглядит это как кусок подмосковной земли, которую целиком — вместе с травой, деревьями, дорожками и берегом реки — перевезли куда-то и она там отдохнула, накупалась, загорела и стала как-то зарубежно выглядеть. Впечатление сначала даже какое-то тревожное: очень знакомая русская природа, которая какая-то незнакомая. Деревья, кусты и трава, уровень горизонта и цвет неба, которые вместе вот так встречаются только в Подмосковье, но при этом никогда в Подмосковье так не выглядят — слишком уж какие-то здоровые. Правда, к этому быстро привыкаешь и потом удивляешься, что же это в других местах по-другому.
Но при том, что земля пережила эту позитивную мутацию, функция ее осталась той же — санатория. То есть, разумеется, там больше не отдыхают по путевкам профсоюзов и даже хрущевские корпуса, в которых жило до 1,5 тыс. человек отдыхающих, уже снесены. Но сама земля — территория, предназначенная для отдыха,— в этом своем качестве и осталась. Дома ставятся на ней с сохранением ее свойств.
Ресторан «Кот Д'Азур»
Это звучит странно, но, в сущности, это довольно просто. В поселках есть улицы. Здесь нет улиц — здесь есть дорожки, по которым гуляют на природе. Они должны быть приятны ногам и глазу, по ним должно быть приятно идти и приятно с них смотреть на окружающий мир. В поселках каждый дом, выходящий на улицу, громко о себе заявляет из-за забора. Иногда даже не надо дома: забор и сам по себе есть громкое заявление. Здесь же вообще нет заборов, а дома тщательно скрыты — так, чтобы вы чувствовали себя именно на природе. В случае если дом все же появляется, он выглядит как тщательно вписанный в пейзаж парковый павильон. В поселке есть две земли — ничья и чья-то, и та, которая ничья, выглядит по-сиротски. Туда сгребают мусор со своей территории. Здесь ничьей земли нет — она вся тщательно ухожена.
Здесь теперь нет отдыхающих, а есть дома, но сделано это так, что дома и есть отдыхающие. Для них, для каждого из них, и сделана вся эта территория. По типологии это не дома за городом. Это дома на курорте — когда вся территория курорта приведена для них в порядок и в порядке поддерживается. И это действительно новая для России типология, а честно сказать, думаю, что и для других стран она довольно необычна. Может быть, потому, что она нужна прежде всего для России.
Этой осенью я оказался в лесу в Швейцарии под Лозанной. Я не говорю, что весь лес был тщательно подметен, а трава, которая в нем встречалась, подстрижена — это само по себе, разумеется. Но вот я наблюдал там такую картину. Там росли какие-то широколиственные деревья, а рядом — елки. По осени деревья сбросили листву, и она частично на елки нападала. Честно сказать, я никогда в жизни не усмотрел бы в этом элемент беспорядка. Не то, однако же, швейцарцы. По лесу ходила группа рабочих с довольно сложно устроенными раскладными лестницами. Они устанавливали лестницы около елок и аккуратно снимали с елок постороннюю листву, складывали в пакеты и выносили из леса. Потому что в лесу должно быть чисто.
Я понимаю, как должен возмутиться этим рассказом нормальный любитель русского леса, я и сам с этим не согласен, и будь моя воля, я бы запретил им это делать. Я пишу об этом только потому, что твердо уверен: эта беда нам точно не грозит, и бороться с ней смысла нет. Я хотел сказать о другом. Построить дом как в Лозанне совсем не сложно: по нашим меркам 2000-х годов виллы там довольно маленькие и неказистые. Мы можем позволить себе больше. Проблема в том, что вокруг дома. Люди позволяют себе потратить на дома миллионы и десятки миллионов, но для того, чтобы привести все на несколько километров вокруг в швейцарское состояние и в этом состоянии поддерживать, уже никаких денег не хватит. Нужно, чтобы люди вокруг сами собой дошли до такого состояния, чтобы собирать в лесу листья от одних деревьев, случайно упавшие на другие деревья, и это не за твои деньги, а просто бесплатный бонус. Для этого нужны столетия сытой жизни, и это в России отсутствует.
Сегодня дом в Подмосковье — это дом в поселке. А поселок превращает — и вы от этого никуда не денетесь — загородный дом в пригородный, и чем ближе к городу, тем это заметнее Подмосковный поселок --это недогород, и вся природа, которую вы имеете, помещается в границах вашего забора, а за ним начинается в лучшем случае что-то вроде главной улицы совхоза-миллионера, в худшем — подмосковная полупомойка. В этом смысле то, что придумано в Пирогове,— дом на курорте — это принципиальная альтернатива. Это качественно иной тип жизни.