премьера опера
В брюссельском театре La Monnaie именитый британский режиссер Ричард Джонс поставил раннюю оперу Сергея Прокофьева "Огненный ангел", написанную по одноименному роману Валерия Брюсова. Загадки русской души вместе с режиссером пыталась разгадать ЕКАТЕРИНА Ъ-БИРЮКОВА.
Русский музыкальный ХХ век для Ричарда Джонса — не новость. Одна из его знаменитых удач — поставленная в Ковент-Гардене шостаковичевская "Леди Макбет Мценского уезда". Теперь, распутывая историю прокофьевского оперного любовного треугольника, который, как известно, в некотором смысле отразил реальные отношения Валерия Брюсова, Андрея Белого и Нины Петровской, режиссер вместе со своим сценографом Джоном Макферлейном черпали вдохновение в живописи русского авангарда и непосредственно в названии оперы.
Огонь в "Огненном ангеле" — совершенно настоящий (пожарные службы в брюссельском театре оказались на удивление снисходительными) — присутствует на сцене от начала до конца, являясь, кроме всего прочего, финальной и вполне желанной точкой жизненного пути главной героини оперы Ренаты. Но прежде чем исчезнуть в пламени костра со счастливой улыбкой на лице, она ходит по сцене, перепачканная сажей, рисует на грязновато-белой стене черным углем магические знаки, и по пятам за ней прыгают еще семеро таких же Ренат, только чуть поменьше ростом и с чрезвычайно неприятными масками на лицах.
Режиссер не собирается вызвать к своей главной героине сочувствие, но вместе с тем явно любуется ею и тратит на лепку этого образа максимум сил. Его Рената — вроде бы еще совсем ребенок, ее пластика намеренно лишена женской грации, руки все время что-то нервно теребят, ноги сомнамбулически шаркают, в глазах сумасшедшинка. Это ребенок больной и, одновременно, сильный своей одержимостью. И показать, как эта нечесанная рыжеволосая безумица в идиотском, цветастом платьице и кедах может завладеть волей нормального, витального, вполне уверенного в себе мужика, каким является ее попутчик Рупрехт, — вот главная задача режиссера.
Кульминация спектакля — эротические муки раненого Рупрехта, который ненадолго вдруг видит Ренату в долгожданной призывной позе, а за окном, где только что стояли безжизненные коробки домов, появляется яркий мираж с желтой пустыней — еще одна огненная ипостась. Вообще-то в опере это место — главная возможность для героини проявить нежность к Рупрехту, только что доказавшему свою готовность на смерть ради ее мечтаний. Но никакой нежности, одна только колючая насмешка.
Любовный треугольник режиссер сжимает до одной единственной линии — линии взаимоотношения Ренаты с той чертовщиной, которая творится в ее душе и которая явно имеет мало отношения к элегантному испуганному красавцу Генриху, пару раз появляющемуся в роли властителя ее дум. По сравнению с этим все мелкие бесы снаружи — Гадалка в трениках (Елена Манистина), Мефистофель в майке и подтяжках (Леонид Бомштейн), пугливый книголюб Агриппа Неттесгеймский (Виталий Таращенко), выгуливающий своих на редкость омерзительных псов, — кажутся просто детским лепетом.
Постановка — прощальный жест директора брюссельской оперы Бернара Фукруля, который уходит на повышение — возглавлять фестиваль в Экс-ан-Провансе. И, как обычно бывает на западе с не самыми ходовыми нашими названиями, почти весь состав солистов в спектакле он собрал русский. Серьезное исключение — один из Рупрехтов, обаятельный исландец Томас Томассон (в другом составе - наш Игорь Тарасов из "Геликона"), который поет мощно, экспрессивно и практически без акцента. Его Рената — Елена Поповская из "Новой оперы" - очаровывает красивым тембром и выразительным колдовским образом (еще одна Рената — Светлана Создателева из "Геликона").
За пультом — один из самых авторитетных маэстро среднего поколения Казуши Оно, который небывалую бдительность и тщательность сочетает с ошпаривающей, но хорошо просчитанной эмоциональностью. В общем, получается, что брюссельский спектакль представляет из себя добротный отечественный вокальный материал, упакованный в европейскую режиссуру и вымуштрованный с японскими представлениями о музыкальном качестве. Очень удачный рецепт для спектакля.