Просто праздник какой-то

С ним беседовала Анна Наринская

На экране несколько упитанных бородатых людей в шапках навалились на тоже бородатого, тоже в шапке, только хлипкого. Потом происходит нечто совершенно ужасное: один из навалившихся профессионально разжимает поверженному наземь зубы и быстрым движением ножа отрезает язык. Брызжет кровь, блестящий розовый кусочек падает в зеленую траву и там трепещет. Режиссер Владимир Хотиненко поворачивает ко мне бородатое лицо и удовлетворенно произносит: "В мировом кинематографе еще ни разу не показывали, как отрезают язык".

Мы смотрим куски материала картины про Смутное время, которую Владимир Хотиненко сейчас монтирует. Теперь, для контраста, мне демонстрируют сцену забавную, в которой артист Артур Смолянинов смешно изображает дружественного российскому народу татарина. Хотиненко громко и радостно смеется, будто видит эти кадры впервые. Он вообще часто и с удовольствием смеется. Например, услышав вопрос, получал ли он насчет этой картины какие-нибудь рекомендации из Кремля. Ведь фильм про Смутное время заказан и, соответственно, финансирован кремлевской администрацией к четвертому ноября — Дню народного единства. Для того чтобы предъявить народоноселению фактическую составляющую смутного праздника.

Отхохотавшись, Хотиненко говорит.

Лично мне предложение снимать эту картину сделал Никита Михалков, а никакая не администрация. Все. Меньше знаешь — лучше спишь. Мне неважно, кто дал деньги, мне важно, чтобы они были. Потому что картина сложная, дорогостоящая. И, к слову сказать, в свете того, что сейчас происходит в кино, в десятимиллионном бюджете ничего удивительного нет. А в госзаказе я ничего зазорного не вижу. Ну, государство заботится, чтобы что-нибудь для него снимали, и что такого? Это вообще довольно естественно. Государство через Министерство культуры финансирует множество фильмов, от существования которых ему ни тепло ни холодно. И я ничего не вижу плохого в том, что государство выпускает картину для своих идеологических нужд.

Ну да, наша картина связана с этим новым праздником 4 ноября, хотя вообще-то понятно, что никаким фильмом праздника не застолбишь. Но при этом в назначении праздников ничего ужасного нет — Новый год когда-то назначил Петр I, до того его праздновали в сентябре, да и вообще все праздники назначены — даже Рождество. Ну и этот День народного единства назначен. Ясно, из каких соображений.

Вам ясно, потому что вы получили соответствующие разъяснения?

Нет, у меня есть заказ снять картину на эту тему — и все. Чтобы люди знали, по какому поводу праздник.

И по какому же поводу праздник?

Скажу так: если уж у меня и были указания, то вот какие: ни в коем случае не снимать картину про то, как мы в 1612 году победили поляков. Вот это было нежелательно. И я, как только вник в этот вопрос, понял, что поляки были не главными врагами. Мы сами себе были врагами. Мы ведь всегда так — сами себе враги.

Мой фильм начинается со сцены, которая отвечает на многие вопросы,— в 1610 году мы сами попросили Владислава, сына польского короля Сигизмунда, на царство. А он не приехал. И вот на Девичьем поле, при огромном стечении народа — по свидетельствам летописцев, там было тысяч триста — присягали отсутствующему человеку. Сами присягали. Так что какие там поляки... И отрекся он — Владислав этот — и признал Михаила Федоровича Романова только в тридцать каком-то году.

Да и что поляки — там ведь кого только ни было. И донские казаки, и украинские казаки, и уйма авантюристов из Европы понаехала. Мне это интересно. Это многоязыкая толпа.

Так что же все-таки празднуем?

Это был очень сложный период в нашей истории, когда Россия могла прекратить свое существование как страна. Очень многие были в этом заинтересованы — Ватикан, вся Европа... Ее бы с удовольствием по тому революционному лозунгу отняли бы и поделили. Но этого не случилось. Потому что народ поднялся и объединился, несмотря на то что наверху были разброд и шатание.

Вот это и празднуем?

Да, вот это. Народное единение празднуем. Благодаря которому кризис был преодолен.

Ну, а я лично рассматриваю это как повод рассказать побольше о Смутном времени, о котором никто ничего не знает. А ведь это время ничуть не менее интересное, чем Октябрьская революция и Гражданская война. Оно видите как называется — Смутное. И его впоследствии каждый использовал в своих интересах. Романовы, потом Сталин и вот сейчас... А мы просто хотим пробудить в людях интерес к этому времени. Там такие персонажи! Лжедмитрий Первый, например.

То есть Гришка Отрепьев?

Это нас в школе так учат.

И Пушкин так написал.

Но мы не знаем, Гришка это Отрепьев, нет ли. Но персонаж фантастический. Он достоин отдельной картины. Вот про него бы снять картину...Она бы тоже Смутное время отражала... Хотя у нас большинство персонажей вымышленные. Исторических совсем немного: есть дочь Бориса Годунова Ксения. Показана сцена убиения ее матери и ее брата Федора. Эпизодически — Минин с Пожарским. Их просто встречает главный герой. А главный герой у нас юноша, который вырос при дворе Годуновых. Мы смотрим на это время как бы его глазами. У нас есть исторические гвоздики, на которые натягивается нить вымысла. Так что хоть что-то о Смутном времени люди узнают.

А Иван Сусанин у вас есть?

Ивана Сусанина нет. Конечно, в Костроме люди могут обидеться на то, что его нет. Но Сусанин сомнительная фигура. То есть он был, конечно. Но кого он там вел, куда завел — не будем мы этим заниматься. Мы просто снимаем приключенческую авантюрную историю. Хотя для того, чтобы охватить Смутное время, нужно снимать сто серий. Мы и будем впоследствии делать телеверсию. Но не в ста сериях, конечно.

А восшествие на престол Романовых показано?

Михаила Федоровича Романова в фильме нет вообще. До него дело не доходит. А вот вы меня все время подловить хотите. На патриотизме что ли? У нас последнее время "патриотизм" — прямо неприличное слово стало.

А мне кажется, как раз последнее время — совсем наоборот.

Ну, может быть, вот совсем последнее время с этим получше стало. Но уж во всяком случае говорить о каком-нибудь диктате государства на идеологическом фронте кинематографа еще рано. Пока ни о какой цезуре говорить не приходится. Даже в моем случае — а я вроде бы делаю госзаказ.

А вы не знаете, почему отказался снимать эту картину Алексей Балабанов? Ему ведь делали такое предложение...

Нет, не знаю. Но отказаться можно по разным причинам. Например, потому что такую картину очень тяжело снять. Потянуть все это — лошади, люди, штурм города... Это тоже называется "режиссер", но в сущности это — почти другая профессия. Я об этом догадывался — теперь знаю.