Сегодня в Москве происходит культурное событие первостепенной важности: в лучших выставочных помещениях Третьяковской галереи, памятных по выставкам блистательных мастеров русского авангарда — Малевича, Кандинского, Филонова, Поповой — открывается большая ретроспектива творчества Владимира Татлина. Его значение в отечественном искусстве сравнимо со значением Малевича, но художественное наследие сохранилось куда хуже и значительно менее известно. О творчестве Татлина пишет искусствовед ДАВИД БЕРНШТЕЙН.
Когда в конце 1910-х годов был поставлен один из первых опытов историко-аналитического обзора искусства Марка Шагала, исследователю пришлось печально заметить, что Шагалу выпала "горькая участь быть принятым, не будучи понятым". Говоря о Татлине, у нас, к сожалению, есть все основания воскликнуть: вот выставка художника известного, и даже знаменитого, но не знакомого, а то и вовсе пугающе загадочного.
Действительно, кто не знает Памятник III Интернационала или, попросту, "башню Татлина", чей образ и силуэт сразу же и навсегда стал символом художественного творчества XX столетия. Всемирно известен и созданный Татлиным "Летатлин" — действующая модель "недействительного" воздухоплавательного аппарата с машущими крыльями, странным образом напоминающий некое легендарное ископаемое животное, чьем облике есть нечто столь притягательно-отталкивающее. Не менее знамениты, чем памятник и орнитоптер, но столь же тревожаще труднопостижимы пластические композиции из разнообразных материальных форм, названные их создателем "контррельефами". Эти "контррельефы" не имеют ничего общего с традицией классического рельефа: претворенное пластическое тело решительно отрицает плоскость как первооснову объекта.
Эти и иные, менее знакомые любителям искусства, но оттого не менее прекрасные и вместе с тем поразительные произведения, составляют открывающуюся грандиозную экспозицию творческого наследия одного из столпов русского классического авангарда. Поразителен прежде всего диапазон изобразительного выражения, в котором работал художник. К концу 1900-х — началу 1910-х годов относятся пленэрно-импрессионистические фигуративные холсты Татлина. К середине и второй половине 1910-х — композиции эстетически "межпредметные" — живописно-пластические и абстрактные. Конструктивистские формы и образы приходятся на период с конца 1910-х до начала 1930-х, а в конце 1930-40-х возникает вновь фигуративная, тончайшая в своем щемящем лиризме живопись, по-прежнему воспевающая неистребимую силу стихий мироздания.
Впервые представленные столь широко, сошедшиеся в едином выставочном пространстве из различных собраний, произведения Татлина открывают перед современным зрителем единственную в своем роде, космическую по своему масштабу картину творчества художника. Нужно иметь в виду не только и не столько объем выставки и выразительное многообразие показанных произведений, но и преданность или, лучше сказать, предназначенность творчества Татлина воплощению бытийных стихий.
Это воплощение как будто продиктовано архаическим стремлением "восчувствовать себя": то Водой, штилевым или штормящим морем (стремление это настолько, быть может, безотчетно, что даже зелень в ряде его сценографических решений кажется бурлящим и пенящимся царством Посейдона); то Воздухом, легким дуновением или мощным, без труда наполняющим громаду парусов напором ветра; то Землей, тучными, уходящими за горизонт и вздымающимися в небеса полями; то Мировым Древом, одиноким деревом, одновременно неколебимо-прочным и эфемерно-легким, парящим, безмолвно-пространственным и бестелесно-текучим, звучащим.
Татлин реализует свою предназначенность с поразительным упорством и последовательностью. Он оборачивается то возводящим башню Дедалом, то упорно стремящимся оторваться от земли Икаром, то поющим и наигрывающим себе на собственноручно сделанной бандуре рапсодом. Тем самым художник обнаруживает чудесную природу своего творчества и выступает в роли мифопоэтического героя. И тогда непостижимое предметное многообразие его произведений становится не только доступным для понимания, но естественным и актуальным.
Таков только один из уроков узнавания Татлина, преподаваемый нам "полнометражной", "широкоформатной" и "стереоскопической" выставкой. Урок этот тем более замечателен, что он может быть закреплен с помощью каталога, чья значительность определяется в первую очередь не полиграфическим качеством, обычным для осуществленного на Западе издания, но своей содержательностью. Без этого каталога не смогут отныне обходиться не только исследователи, но и все, кто интересуется искусством русского авангарда.
Выставка открыта по адресу: Крымский вал, 10, ежедневно, кроме понедельника, с 10 до 19 часов.