Нынешний Китай не устает удивлять сторонних наблюдателей необыкновенными контрастами, присущими только этой огромной и непостижимой стране. Невозможно яркие свитера, маечки и девчоночьи вышитые платьица, идущие на экспорт — и толпы китайцев в одинаковых серых костюмах с портретом Мао на лацкане пиджака; изящные старинные гравюры и тончайшие парящие акварели — и монументальные полотна "Пионеры на уборке риса". В общем, китайский характер, китайское искусство, китайская кухня непостижимы, но привлекательны для европейца. "Запад есть Запад, Восток есть Восток" — повторяет европеец и идет в китайский ресторан; с восточными людьми дело обстоит несколько иначе, они попросту отгораживались на протяжении веков от какого-либо вторжения западной культуры... Однако и здесь происходят перемены.
Уже Пруст расходится в переводе на китайский в тысячах экземпляров, уже французский джазмен Дидье Локвуд (Didier Lokwood) собирает полный зал новоиспеченных фанов, уже по пекинскому телевидению транслируют курс французского языка...Выставка Марка Шагала в Пекине, как и две предшествующие ей выставки Родена и Сулажа, явно свидетельствуют о возросшем интересе китайской публики к доселе неведомому западному искусству. У западных деятелей арт-бизнеса немедленно возникает следующий вопрос: не означает ли это возникновения нового, неизведанного, но весьма перспективного рынка произведений искусства? Обстановка, сопровождающая эти три замечательные в своем роде выставки, была столь заманчивой, что могла оказаться и обманчивой.
Однако нервный и предусмотрительный, как любой игрок в покер, парижский владелец галереи Энрико Наварра, кажется, удачно сделал ставку. Выставка Родена вызвала подлинное брожение умов и даже великое переселение народов в Китае. В разных газетах и журналах было опубликовано в общей сложности 70 статей, посвященных выставке. 120 тысяч китайцев, живущих в других городах, сорвались с насиженных мест, порой проделывая не менее 48 часов пути на поезде, чтобы посмотреть экспозицию. Огромное количество студентов художественных училищ с карандашами в руках сбежались копировать хрестоматийного "Мыслителя". С энтузиазмом была принята и следующая выставка.
Итак, спустя всего лишь две недели после ошарашившего неподготовленного пекинского любителя искусства Сулажа наступило время Шагала в пекинском соусе. Неказистое, но такое желанное для европейских галерейщиков здание Дворца Искусств в центре Пекина приняло полотна и наброски художника из Витебска. Прибывший из Парижа, чтобы лично проследить за ходом выставки Энрико Наварра был уверен, что менее знакомый среднему китайскому обывателю Шагал не будет принят с таким же энтузиазмом, как известный по учебникам Роден, однако хотя и не весь миллиард китайцев устремился на выставку, все же залы Дворца Искусств постоянно были переполнены. Организатор выставки с китайской стороны Сяошен Син (Xiaosheng Xing) объяснил успех художника в Пекине тем, что "чувствительность Шагала, его тоска по родной стране и та часть его картин, которая касается детства художника, особенно близка сердцу китайца; кроме того, тонкая техника Шагала в целом близка традиционной китайской живописи, наполненной символами, балансирующей на грани конкретного и абстрактного". Мог ли думать сам Шагал, что он найдет поклонников по ту сторону железного занавеса, да еще в стране идей Мао?
Что касается Энрико Наварры, он был нимало удивлен не только успехом французских мастеров в Пекине, но и активностью французских промышленников, предлагающих свое спонсорство в мероприятиях подобного рода. В частности, выставки Родена и Шагала в качестве меценатов имели целый ряд крупных компаний, в том числе и знаменитый Elf. "Франция активно метит на место главного культурного партнера Китая", — считает дальновидный галерейщик. В то же время обе стороны скромничают: многие французские деятели арт-бизнеса все еще боятся делать ставку на Китай; власти же огромного государства, мечущиеся в поисках границ дозволенного и недозволенного, все еще не осмеливаются разрешить некоторые французские книги и кинофильмы, давно завоевавшие популярность на китайском черном рынке.