Милорад Павич. Другое тело / Перевод с сербского Л. Савельевой. СПб: Азбука-классика, 2007
Новый роман Милорада Павича "Другое тело" еще не появился в Белграде, а его уже читают в Петербурге и Москве. Вряд ли новая книга вызовет чрезмерный ажиотаж, хотя сам писатель уже рекомендовал "Другое тело" как свой "лучший роман", сравнимый с "Хазарским словарем".
Мастер романов-каталогов Павич давно систематизировал все свои сюжеты и образы. В "Другом теле" все они, словно в калейдоскопе, вновь оказываются перемешаны и сложены в причудливую картину. Главные герои писатель и его жена — немолодые люди, которым сорта чая, дизайнерские марки, коллекционирование гостиниц и комментирование Библии прекрасно заменяют дружеское общение. Герои увлеченно разгадывают тайну некоего перстня. Внутри этой тайны — истории двух реально существовавших писателей XVIII века, один из которых, Захария Орфелин, был автором жизнеописания Петра Первого. Именно эта книга числится среди источников пушкинской "Истории Петра", что важно для Павича, уже не раз демонстрировавшего в романах свои пушкинистские интересы.
Ювелирные магазины Парижа, венецианский карнавал, раскопки "терракотовой армии" в Китае — 76-летний Павич, как всегда, легок на подъем и совершенно не боится прослыть "избыточным писателем". Однако по сравнению с предыдущим, совершенно размытым "Уникальным романом" с его ста финалами у "Другого тела" вполне четкий автобиографический подтекст. Как бы Павич ни пытался выдать эту книгу за "религиозный роман", ему гораздо интереснее размышлять не о воскресении Христа, а о том хрестоматийном, в общем-то, факте, что для писателя "другое тело" — это его книги.
Клиффорд Чейз. Винки / Перевод с английского Е. Недоводеевой. М.: Мир книги, 2007
"Винки" Клиффорда Чейза — почти ровесник великого Винни-Пуха, даже имя у него похожее. Обоим уже за 80, у обоих есть "прототипы". А. А. Милн оживил плюшевого мишку своего сына Кристофера Робина в 1925 году. Американский писатель Клиффорд Чейз только в 2006-м поведал об игрушечном медведе, который принадлежал еще его матери. Добрая половина романа — трогательная история семьи Чейзов, увиденная стеклянными глазенками добродушного Винки. С ним то играют каждый день, то вдруг на годы оставляют сидеть сиднем. Зато медвежонок успевает набраться опыта и может судить о детях не хуже доктора Спока. Впрочем, "Винки" вряд ли стоит показывать юным читателям. Приключения медвежонка — сказка по-кафкиански.
Винки убегает от Чейзов, чтобы пожить в лесу. Но вместо радостей природы его ждут все ужасы цивилизации. На медведя устраивают облаву как на опаснейшего преступника. Его обвиняют в государственной измене, мошенничестве и богохульстве. Над Винки устраивают показательный процесс. Семейный роман превращается в политическую сатиру, а бедной игрушке приходится символизировать все кошмары жизни "после 11 сентября". Винни-Пуху тоже пришлось нелегко — его хоть и не пытали, но уж очень растиражировали. Видимо, плюшевым медведям не суждена спокойная старость.