Спор за право обладать торговой маркой "Смирнов" возобновился. 18 февраля
началось заседание судебной коллегии Московского городского суда по иску
крупнейшей в мире американской компании Heublein, производителя водки Pierre
Smirnoff, которая оспаривает регистрацию маленькой российской фирмы
"П.А. Смирнов и потомки в Москве".
В связи с этим Ъ провел собственное расследование, попытавшись разобраться,
насколько законно американцы производят русскую водку и может ли российская
фирма оспорить ее права. Удалось выявить основные противоречия в позициях
сторон, которые сами они тщательно скрывают, но окончательного ответа пока
нет — события, исторически определившие принадлежность российской торговой
марки американской фирме, происходили в разных странах и при различных
правовых режимах.
Конфликтующим фирмам есть что терять. Торговая марка высокого класса может
стоить сотни миллионов долларов. Например, товарный знак Coca-Cola оценен в
$3 млрд, Camel — в $2,5 млрд, водки "Столичная" — в $100 млн. Проигравшему
же придется не только прекратить производство, но и выложить приличную сумму
за моральный и материальный ущерб. Дело о смирновской водке рискует стать
одним из самых громких процессов в России.
Новое судебное дело начали американцы, которые требуют признать незаконной
регистрацию документов МП "П.А. Смирнов и потомки в Москве". Предметом спора,
естественно, являются не неточности в документах, а известнейшая фамилия,
которая одновременно выступает как товарный знак. В прошлом году Роспатент
вывел фамилию Смирнов из=под патентной охраны, что не удовлетворило ни одну
из сторон. Стратегия американцев понятна — если МП будет ликвидировано,
товарный знак останется только у американцев.
Двусмысленности в регистрационных документах российской фирмы действительно
были выявлены в ходе процесса, в частности, в определении ее уставного
капитала. Не исключено, что будут найдены и другие подобные неточности.
Однако представитель Московской регистрационной палаты Елена Коновалова,
участвующая в процессе как третье лицо на стороне ответчика, считает, что
учредительные документы не содержат противозаконных намерений, хотя
составлены не очень грамотно.
И все же одними обходными маневрами дело не ограничивается. В новом иске
Heublein вновь прямо заявляет о нарушении своих прав на использование фамилии
Смирнов в фирменном наименовании и товарном знаке российского предприятия.
Американцы ссылаются на Парижскую конвенцию по охране промышленной
собственности и до сих пор действующее российское Положение о фирме
1927 года. Согласно положению, "охрана фирменного наименования начинается с
момента фактического начала пользования фирмою", а Heublein использует
фамилию Смирнов уже в течение 54 лет. Принципиальных изменений, кстати, не
внесли в этот комплекс вопросов и последующие российские законодательные
акты.
Положение, на которое ссылаются американцы, нам удалось найти в архивах.
Оказалось, что там есть и другие интересные пункты, которые Heublein не
упоминает: название неотторжимо от предприятия, выпускающего продукт; при
смене владельцев на сохранение названия требуется согласие прежнего владельца
или его правопреемников; новое название должно содержать ссылку на
преемственную связь. Если бы у смирновской водки не было такой богатой
истории и в деле не фигурировали бы всемирно известные товарные знаки, спор о
фирменном наименовании решился бы традиционно — предпочтение было бы отдано
тому, кто раньше зарегистрировал свое дело в России, то есть товариществу
"П.А. Смирнов и потомки в Москве".
Исторические права
Между тем история Торгового дома Смирновых весьма запутанна. За долгое время
существования дела произошло две мировые войны, две революции. Фирма терпела
крах — и снова потомки Петра Смирнова, легендарного поставщика
Императорского двора, возрождали производство знаменитого напитка. Масса
документов из разных стран, времен, правовых режимов не столько проясняет,
сколько усложняет этот спор.
Документально подтверждено, что свое дело купец Петр Арсеньевич Смирнов начал
в 1860 году. Его "Столовое вино #21" пользовалось спросом не только в России:
водка была награждена шестью медалями на международных выставках. В конце
прошлого века товарищество Смирнова было крупнейшим российским предприятием
по производству и торговле винами.
Опасаясь за судьбу младших сыновей, Петр Арсеньевич внес в завещание пункт,
гласящий, что до тех пор, пока наследникам не исполнится 35 лет, их нельзя
вывести из дела. Всего сыновей было пятеро, но только старший, Петр, мог
претендовать сразу после смерти отца на изъятие своей доли. Однако в том
виде, как хотел отец-основатель, фирму сохранить не удалось. В 1902 году
товарищество было ликвидировано, а старшие сыновья — Петр, Николай и
Владимир — организовали новое дело, избавившись таким образом от
несовершеннолетних младших братьев — Алексея и Сергея, которым вручили по
500 тысяч рублей золотом отступных. Опекуны пытались опротестовать ликвидацию
через суд, но проиграли. Даже председатель кабинета министров граф Сергей
Витте (инициатор введения винной монополии в России), высказался в пользу
старших.
С тех пор младшие братья так и не участвовали в предприятии. Через некоторое
время вышли из дела Николай и Владимир. Петр Петрович Смирнов оставался
хозяином Торгового дома до своей смерти в 1910 году. По завещанию фирму
получила его жена Евгения Ильинична. Дело постепенно хирело, медали и награды
смирновской водки остались уже в прошлом. В 1918 году, после октябрьского
переворота, заводы товарищества были национализированы и выпуск "смирновской"
прекратился. Вдова Петра уехала за границу. Дело казалось погибшим.
Дальнейшая жизнь братьев Смирновых сложилась по-разному. Для понимания сути
вопроса имеет смысл остановиться на судьбе лишь одного из них — Владимира.
Он вышел из дела в 1904 году, а вскоре бросил семью ради своей новой жены —
актрисы Пиантковской — и перебрался из Москвы во Львов. Последующие события
каждая из сторон интерпретирует по-своему, и поэтому они нуждаются в более
серьезном анализе, тем более что документальные источники либо отсутствуют
либо весьма двусмысленны.
Известно, что в 1922 или 1923 году Владимир Смирнов, оказавшийся после
отделения Польши (к которой отошел и Львов) за границей, организовал
собственное дело — Maison de Commerce Pierre Smirnoff-fils. Фирма занималась
производством водки по семейным рецептам и имела филиалы в Чехословакии и
Франции. В 1933 году Владимир продал право использовать фирменное
наименование, товарные знаки и рецепты американскому гражданину Рудольфу
Кюннетту (Rudolf Kunnett). За собой он оставлял возможность контролировать
качество продукта, который Кюннетт по договору мог производить на территории
США, Канады и Мексики. Сделка была совершена во Франции и покупка обошлась
американцу в смехотворную сумму — всего 54 тысячи франков.
В связи с этим документом возникает первая проблема. В тексте договора, с
которым корреспондента Ъ ознакомили представители "П.А. Смирнов и потомки в
Москве" (американцы не расположены показывать кому-либо этот документ) речь
идет только о правах (на использование фирменного наименования и пр.),
то есть — нематериальных активах, завод во Львове там не упоминается. Однако
в то время и во Франции, и в США действовал принцип неотторжимости знака от
производства. Иначе говоря, товарные знаки и фирменное наименование можно
было продать только вместе с предприятием. А львовское предприятие
действительно продано не было: в договоре Кюннетту предоставляется право
производства водки в США, Мексике и Канаде. Европа не упомянута — значит,
Кюннет не получил прав на производство водки в этом регионе и иметь там
предприятие не мог в соответствии с условиями того же договора.Таким образом,
сделка не отвечала правовым нормам того времени и может быть признана
неправомерной.
Товарные знаки Smirnoff были зарегистрированы Рудольфом Кюннеттом в США в
1935 году. Законность этой регистрации тоже может быть опротестована.
Во-первых, в договоре Кюннетт-Смирнов прямо указано, что достаточных
доказательств правомерного использования наименования фирмы, ее товарных
знаков и этикеток Владимир Смирнов не представил. Во-вторых, отсутствие
возражений по регистрации со стороны родственников Владимира в определенный
общим правилом пятилетний срок может быть отнесено на счет форс-мажора. Вся
семья Смирновых, за исключением Владимира (и, возможно, Николая) осталась в
России и по понятным обстоятельствам в период с 1935 по 1940 год они не могли
подать никаких протестов, даже если бы захотели.
Фирма Heublein появляется на сцене в 1939 году. Именно тогда она приобрела у
Кюннетта часть налаженного им в городе Hartford (США) производства водки
вместе с правами на использование фирменного наименования Societe Pierre
Smirnoff-fils и товарных знаков. Постепенно фирма Кюннетта полностью перешла
в собственность Heublein и это, кстати, была одна из первых сделок, связанных
с реализацией особой стратегии Heublein — она держит под контролем
производство, покупая популярную марку. Сейчас эта американская фирма,
появившаяся на закате "сухого закона" в США, контролирует таким образом
производство шведской Vodka Absolut, итальянских Cinzano и Amaretto,
греческого Metaxa и других.
Двусмысленность договора Смирнов-Кюннетт дает основания российской стороне
настаивать на признании сделки недействительной — как стало известно, именно
это она и собирается сделать. Если удастся доказать неправомерность сделки,
российская фирма может по крайней мере уравнять свои права с правами Heublein
на товарный знак Smirnoff.
В свое время американцы дали слабину
Касаясь только лишь товарных знаков, можно смело сказать, что согласно
Парижской конвенции, знаки Heublein должны охраняться в России без
обязательной регистрации уже в силу своей известности. И общеизвестность этих
знаков подтверждается уже объемами продукции, маркированной Smirnoff —
200 млн бутылок в год. Хотя на момент регистрации товарных знаков российской
фирмой (в октябре 1991 года) на нашем рынке Smirnoff в широкой продаже не
было, многие о ней знали, а кое-кто и пробовал.
Однако кроме знаков Smirnoff и "Смирнов" на этикетках обеих водок
указывается, что именно этот продукт поставлялся ко двору русского царя,
обозначаются также даты начала производства смирновской водки (Heublein
указывает, кстати, 1818 год, то есть дату, перекочевавшую сюда из договора
Смирнов-Кюннетт и фактически неверную, а русская фирма — правильный
1860 год).
Между тем существует важный прецедент признания водки Smirnoff не русской
водкой. Как сообщила нам представитель "Союзплодоимпорта", в 1983 году в
Кельне "Союзплодимпорт" через своих дистрибуторов возбудил дело в отношении
дистрибутора Heublein по поводу того, что надпись на бутылке Smirnoff о
поставщике двора Его Императорского Величества, дата начала производства
водки, кириллические буквы на этикетке могли привести к смешению Smirnoff с
русскими водками, экспортируемыми СССР. При посредничестве суда стороны
подписали компромиссное решение: американцы должны были убрать со своих
этикеток все указания, относящиеся к России. Написанное же латиницей Pierre
Smirnoff требовалось увеличить. Впрочем, решение Кельнского суда может быть
использовано лишь в качестве примера — никто тогда не заявлял о своих
исключительных правах на товарные знаки. Однако факт остается фактом —
американская фирма формально не настаивала на русском происхождении своего
продукта.
Наследники
Потомки Владимира Смирнова в делах Heublein не участвуют. Они считают, что
сейчас правопреемника знаменитой фирмы в принципе быть не может — все уже
давно продано и перепродано. Российская же фирма одним из сильных аргументов
в свою пользу считает то обстоятельство, что на ее стороне внуки и правнуки
Петра, Сергея и Алексея Смирновых. Непосредственно участвующая в деле Татьяна
Фомина — праправнучка Петра Арсеньевича по линии его старшего сына Петра.
Генеральный директор товарищества "П.А. Смирнов и потомки в Москве" Борис
Смирнов — потомок Алексея Смирнова. Правда, российское законодательство, в
отличие, например, от литовского, пока не позволяет рассчитывать на
возвращение национализированной собственности ее бывшим владельцам.
Создавая во Львове свою фирму, Владимир Смирнов воспользовался наименованием
и товарными знаками предприятия, которое к тому времени было
национализировано. По уже упоминавшемуся принципу неотторжимости,
экспроприация заводов привела и к национализации товарных знаков. Водка
"Смирнов" производилась большевиками: Борис Смирнов сообщил эксперту Ъ, что в
одном из музеев Нижнего Новгорода хранится фирменная бутылка "смирновской",
произведенной там в 1929 году. Стало быть, доводы американцев о "ничейной
собственности", которую якобы подобрал Владимир Смирнов, могут быть
опровергнуты и можно утверждать, что Владимир воспользовался товарным знаком
незаконно.
Более того, к моменту продажи Владимиром товарного знака Кюннетту (в
1933 году) с 1929 года не прошло 5 лет. А неиспользование знака в течение
именно этого срока в мировой практике является условием того, чтобы прежний
собственник (в данном случае первое в мире социалистическое государство)
утратил свои права на товарный знак. То есть и с этой точки зрения сделка
была незаконной.
Дальше мы видим еще два обстоятельства, которые могут быть приняты или не
приняты во внимание при судебном разбирательстве. С одной стороны, большевики
своих прав на этот знак с тех пор не заявляли, что может послужить основанием
считать принадлежность фирме Heublein товарного знака Smirnoff узаконенной
самим временем.
С другой стороны, по общему правилу, имя Петра Смирнова как знаменитого в
свое время человека не может использоваться без разрешения наследников в
товарном знаке или в фирменном наименовании. Между тем нет документального
подтверждения наличия договоренности у Владимира с родственниками об
использовании имени Петра Смирнова. Правда, Владимир заявляет в договоре с
Кюннеттом, что доверенность Николая на участие в своей фирме он имеет, но
документально этого не подтверждает. Это может стать еще одним
обстоятельством, по которому правомочность создания Владимиром Смирновым
фирмы по выпуску именно "смирновской" водки и продажа затем Societe Pierre
Smirnoff-fils Рудольфу Кюннетту может быть оспорена российской стороной.
Так что говорить о явном преимуществе одной из сторон пока рано, сегодня
складывается определенный паритет. Перевес в ту или иную сторону возможен,
если сторонам удастся найти серьезные документы, которые можно будет
истолковать однозначно в пользу одной из них.
Разумнее при этом было бы рассматривать дело сразу в международном суде,
поскольку гвоздем сюжета являются события, происходившие в Польше и Франции.
Но это очень дорого, и пока российская сторона на это не идет. Адвокат
Heublein Борис Мегрелишвили заявил Ъ, что Heublein могла бы взять на себя
первоначальные судебные издержки при условии, что российская сторона
представит гарантию о том, что в случае проигрыша штраф и издержки она
выплатит.
Впрочем, стороны, похоже, торопиться не будут: отсутствие конечного решения
по этому делу пока вполне устраивает обе фирмы. Российская фирма может
использовать знак, получивший в современном мире известность благодаря
американцам, и, возможно, сумеет привлечь под эту марку крупных инвесторов.
Объемы же производства "Столового вина #21" пока что мизерные, и появление
нескольких бутылок "русской смирновской" на внутреннем рынке России для
Heublein не опасно.
НАТАЛЬЯ Ъ-ХОРОШАВИНА