По данным британской исследовательской группы Dealogic, российское отделение Дойче банка по итогам 2006 года стало лидером по сделкам IPO и M&A в России. О том, почему российские инвесткомпании не смогут сохранить свои позиции на растущем финансовом рынке, президент Deutsche UFG ИЛЬЯ ЩЕРБОВИЧ рассказал в интервью корреспонденту Ъ ЮЛИИ Ъ-ЧАЙКИНОЙ.
— Год назад Дойче банк приобрел оставшиеся 60% UFG, став таким образом 100% владельцем группы. Что способствовало тому, чтобы вашей командой заинтересовался Дойче банк?
— Концепция фондового рынка и инвестиционного бэнкинга была новой для России. Когда фондовый рынок только зарождался, очень важна была работа с иностранными клиентами и в то же время хорошие отношения с российскими контрагентами. У UFG всегда была выигрышная комбинация, когда на уровне партнеров, менеджмента и сотрудников работала многонациональная команда. У нас много сотрудников, занимающихся развитием отношений за пределами России, и отличная российская команда, которая работает с местными клиентами. Наша задача всегда была быть русскими для русских компаний и иностранцами для иностранных клиентов. Для иностранного банка, такого как Дойче банк, было две возможности усилить позиции в России — либо кого-то купить, либо самому построить команду и развивать инвестиционное направление. В результате приобретения UFG доходы Дойче банка в России в инвестиционно-банковском бизнесе выросли более чем в два раза. В целом же по компании доходы 2006 года на 30-40% больше, чем в предыдущем.
— Причина роста объясняется общим развитием российского рынка?
— Естественно, но мы реагируем не только на текущую ситуацию, но и пытаемся предугадать будущие тенденции. Мы прогнозировали бум российских IPO и вторичных размещений акций. Поэтому 2,5 года назад мы сформировали профессиональную команду по реализации сделок IPO, тогда как другие участники рынка только начинали думать, как ее построить. Другой пример: когда два-три года назад буксовала реформа электроэнергетики, мы знали, что привлекать деньги в этот сектор придется, что реформа неизбежна. И мы создали команду из семи человек, специализирующуюся в энергетике. Мы были единственными, у кого такая команда была, и поэтому сейчас львиная доля всех мандатов от РАО ЕЭС и дочерних компаний находится у Дойче банка.
— Вы получили какие-то новые методы и способы работы от специалистов Дойче банка?
— Одной из причин, почему акционеры UFG пошли на сделку с Дойче банком, стало понимание того, что с ростом потребностей российских клиентов полноценно обслуживать их могут только глобальные банки. К сожалению, российским инвесткомпаниям крайне тяжело с ними конкурировать. И по объемам заимствований, и по объемам продаж акций, и по объемам сделок слияний и поглощений (M&A) возможности российских инвесткомпаний ограничены. После сделки с Дойче банком мы получили доступ к глобальным ресурсам и опыту работы с новыми для России продуктами, которые уже опробованы на других рынках. Что касается наших возможностей, то они выросли не в два, а в три-четыре раза.
— Через год с начала интеграции Дойче банка и UFG отношения ваших клиентов к вам как-то изменилось?
— В целом клиенты довольны: если раньше для международных сделок им приходилось нанимать UFG и иностранный банк, что было крайне неудобно, то сейчас клиенты получают все, что им нужно, "в одном флаконе".
— Правильно ли будет судить об окончательной интеграции Дойче банка и UFG, когда брэнд UFG исчезнет из названия?
— Это вещи абсолютно не связанные. Мы поддерживаем брэнд UFG ровно настолько, насколько это необходимо для взаимодействия с клиентами. Используя два брэнда как промежуточный ход, мы постепенно переходим к брэнду "Дойче банк". А интеграция как таковая по факту уже произошла.
— Когда сформировался основной костяк вашей команды?
— За более чем 12-летнюю историю UFG у нас поработала не одна сотня людей. Преимущество нашей организации было в ее открытом партнерстве: ключевые сотрудники UFG являлись акционерами. В зависимости от результатов работы их доля увеличивалась или уменьшалась. К моменту продажи Дойче банку в UFG работало около 300 человек. Группа партнеров состояла из 25 человек.
— Какие из проведенных в прошлом году IPO ваших клиентов вы считаете наиболее интересными?
— В 2006 году мы провели 11 сделок, в то время как наши ближайшие конкуренты — пять-шесть. Крупнейшими из сделок стали лондонские размещения компаний "Комстар-ОТС" и "Северсталь". Мы эффективно работаем на американском рынке; именно наша команда разместила акции "СТС-Медиа" на NASDAQ. Мы также участвовали в размещении ОАО "Система-Галс" — первом IPO в секторе недвижимости . На местном рынке провели крупнейшее российское IPO компании ОГК-5 — первое IPO в сфере электроэнергетики.
— На рынок приходят новые иностранные игроки. Каким образом вы сможете удерживать свои позиции?
— Во-первых, в такого рода услугах для потенциального клиента очень важно не только имя и теоретические возможности организатора, но и его опыт. Эмитентам комфортно работать с нами по вопросам M&A и IPO, ведь все форматы сделок с разными листингами и структурированием мы уже проходили. Во-вторых, в отличие от других международных банков, мы располагаем реально работающей командой в России. У нас 60 человек находятся в Москве, говорят по-русски, здесь же принимают решения.
— Федеральная служба по финансовым рынкам считает, что организаторы IPO манипулируют ценами размещения, и обещает в феврале подготовить нормативный акт, ограничивающий деятельность организаторов. По словам господина Вьюгина, якобы при размещении организаторы через книгу заявок выкупают большую часть акций на себя и в результате цена размещения определяется, по сути, организаторами, а не инвесторами. Вы согласны с этим?
— Это не соответствует действительности. Проблема российского фондового рынка заключается в недостаточном регулировании таких вопросов. На международном же рынке есть четкие правила. Невозможно, чтобы банк получил мандат от компании, вывел ее на рынок, открыл книгу заявок, а потом вдруг решил все купить сам. Конечное решение о продаже акций в результате размещения принимает сама компания или ее акционеры. А задача банка-организатора заключается в организации маркетинга, нахождении наибольшего числа заявок от клиентов, составлении книги заявок, сортировке клиентов по их весу, значимости и подходу к долгосрочному инвестированию. На основании составленной картины компания или ее акционеры принимают решение о продаже акций. При этом заявки самих банков-организаторов попадают в книгу в последнюю очередь и считаются заявками самого низкого уровня.
Как правило, по любой крупной сделке есть несколько банков-организаторов. И выходя к инвесторам, банки рекомендуют им подавать заявки в каком-то ценовом диапазоне. Диапазон заранее определяется во время премаркетинга и встреч с аналитиками и инвесторами и согласовывается с эмитентом. Очевидно, что не все IPO имеют одинаковый успех. Достаточно много компаний, чьи акции после размещения падают в цене. Что же мы тогда обвиняем банки в том, что они манипулировали ценами вверх, выкупили акции на себя, а после падения потеряли деньги? Я считаю, что подобные злоупотребления возможны только в рамках российского законодательства. А в международном регулировании и саморегулировании эти вопросы давно пройдены.
— Что должно произойти, чтобы российские компании размещались на внутреннем рынке в большем объеме?
— Если вы живете в деревне, то по грибы пойдете в ближайший лес. Зачем идти за десять километров, если грибы растут рядом? Также и с акциями: если компания сможет продать нужный объем по максимально высокой цене в России, то ей незачем проходить сложные процедуры листинга и согласования на иностранных биржах. Но, к сожалению, сейчас это не всегда возможно. Провести крупное размещение с привлечением максимально широкого круга инвесторов, которые дадут высокую оценку бизнеса эмитента, на российской бирже не всегда возможно с точки зрения максимизации цены. Хотя пример удачного внутреннего размещения есть. В ходе IPO ОГК-5 спрос на акции превысил предложение в 15 раз. Но у нас были и другие примеры, когда мы предлагали российскому рынку выкупить необходимые 30% бумаг и с трудом набирали заказы, поскольку спроса не было.
— Почему? Ведь пример с ОГК-5 показал, что внутри страны денег достаточно.
— Это специфика понимания рынка нашими инвесторами. Хороший пример — размещение интернет-компании "Рамблер". В России никто не мог поверить, что эта компания может стоить более $100 млн. Всем казалось, что это безумно завышенная, ничем не обоснованная цена, что компания не заработает много денег в дальнейшем. Когда же ее акции были предложены английским и американским инвесторам, они сказали: "А почему так дешево?" На западе есть группы фондов, инвестирующих в сектор IT-технологий. Сравнив "Рамблер" с компаниями других стран, иностранцы с удовольствием купили его акции.
А при маркетинге ОГК-5 большой стратегический интерес к энергетике проявили именно российские компании. Они прекрасно понимают этот рынок, знают чего ожидать и могут рассчитывать будущие бизнес-модели. А иностранные портфельные инвесторы с меньшим доверием относятся к нашим энергетическим компаниям. Все зависит от той истории, которую мы продаем. Если есть спрос на внутреннем рынке, то надо продавать здесь. Но если спроса нет, то зачем мешать компаниям продавать бумаги там, где они могут продаться? Кроме того, на мой взгляд, очень важно, чтобы российские компании выпускали свои акции в таком формате, в котором отечественные инвесторы могут их купить. Если имеет место продажа акций холдинговой иностранной компании или продажа депозитарных расписок, то наши фонды, наши портфельные инвесторы юридически не могут купить бумаги, и это несправедливо.
— В 2007 году продолжится рост рынка IPO?
— Если говорить о количестве размещений, то мы видим около 20-30 сделок. Особенно ждем банковские IPO: Сбербанка, ВТБ и, возможно, Газпромбанка. Deutsche UFG на сегодняшний день имеет уже порядка десяти мандатов на проведение IPO.
— Deutsche UFG уже объявлена официальным консультантом при размещении ВТБ. Означает ли это вашу заинтересованность в акциях банка?
— Говорить об инвестиционной привлекательности акций ВТБ еще рано, так как неизвестны все параметры эмиссии. Но возвращаясь к заявлениям Олега Вьюгина, подчеркну: банки, работающие на компании по выпуску их акций, не воспринимают их как объект для собственных инвестиций. Более того, по международным правилам, которых придерживается и Deutsche UFG (хотя их нет в российском законодательстве), во время работы с эмитентом над размещением его акций, пока мы имеем доступ к внутренней информации, ни наш банк ни наши сотрудники не имеют права торговать акциями данного эмитента для себя.
— Размещения ВТБ и Сбербанка станут причиной массового выхода на публичный рынок других кредитных организаций?
— Мы ждали этого еще в 2006 году. Как правило, крупные частные банки в России являются частью финансово-промышленных групп. И они решают свою потребность в капитале не за счет продажи акций на рынке, а за счет взносов учредителей, которые берут средства от других видов бизнеса. Пока банковский сектор так быстро растет, они считают невыгодным продавать акции своих банков портфельным инвесторам. Но я не исключаю, что после того как темпы роста банковского сектора немного снизятся и в результате IPO нескольких банков появится некая точка отсчета по оценке таких активов, частные банки вернутся к идее IPO. И тогда начнутся и первичные размещения для привлечения капитала, и вторичные продажи акций существующими акционерами.
— Российские инвестиционные компании продают свой бизнес западным инвесторам либо ведут переговоры об этом. Означает ли это, что российские компании без участия иностранного капитала потеряют свои позиции на рынке?
— Если говорить именно о российских инвестиционных компаниях, а их осталось совсем немного, я думаю, что на рынке ниша для них есть, но небольшая. Все-таки львиную долю доходов и комиссионных от клиентов в России получают иностранные банки, потому что они лучше справляются с поставленными задачами. Поэтому я не исключаю еще одну-две сделки, схожие с покупкой UFG Дойче банком. Но это не должно стать проблемой, так как инвестиционный бизнес сам по себе является глобальным и международные банки доминируют не только в России. Таковы потребности самих корпораций. И Россия в этом смысле следует общемировым тенденциям. Пока этого не видно, но, кто знает, может быть, и в России когда-нибудь появятся национальные чемпионы в инвестиционно-банковской сфере, которые будут конкурировать на глобальном уровне.