репортаж
Сегодня спецпредставитель ООН Марти Ахтисаари представит свой план по Косово. Ожидается, что он предложит предоставить этому краю независимость. Специальный корреспондент Ъ МИХАИЛ ЗЫГАРЬ провел несколько дней в Косово, чтобы выяснить, кем считают себя местные жители и от кого они зависят.
Безымянная земля
Разница между сербской и албанской частью Митровицы видна сразу. Если на севере все стены были оклеены предвыборными плакатами, то на южном берегу красочные плакаты возвещали о другом выборе Косово. Постеры гласили: "Thank you USA", "We love America". В декабре прошлого года в Косово проводили трехдневный праздник любви к Америке — плакаты остались с тех пор.
Выяснилось, что по эту сторону Ибра сербские динары уже не принимают — только евро.
Таксист-албанец знал по-английски всего пару слов, поэтому поначалу разговор не клеился.
— Может, по-сербски? — вдруг, с надеждой, предложил он. Пошло намного лучше.— За последние годы ситуация в Косово сильно изменилась,— будет потом рассказывать мне давний знаток края Андрей Дронов.— В 1999 году дипломата из Болгарии в первый же день работы в Приштине застрелили в лоб прямо в центре города только за то, что он спросил по-болгарски, сколько времени. Даже не по-сербски! Такая была реакция на славянскую речь. А сейчас этническая ненависть потихоньку сходит на нет. Но не везде, конечно.
Первым, что я заметил в Приштине, был огромный портрет Билла Клинтона на одном из домов.
— Это бульвар Клинтона,— объяснил таксист.— Он великий политик и миротворец.Рассказывают, что раньше на бульваре Клинтона работали два кафе: "Моника" и "Хиллари". Но потом их почему-то закрыли. А имя Билла Клинтона у бульвара осталось.
Загадочные превращения
Приштина застраивается быстрыми темпами. В косовской столице живет уже миллион человек, здесь полно суперсовременных зданий. Однако самое важное из них — очень старое, не слишком красивое и очень неудобное. Это UNMIK, ооновская временная администрация Косово. Именно отсюда управляется край последние семь лет. Сотрудники UNMIK не скрывают, что им смертельно надоело в Косово. Не скрывают своей неприязни к ооновцам и местные.
— Это раньше ООН была для косоваров символом свободы. А сейчас они все считают ее тормозом их движения к независимости,— расскажет мне потом Андрей Дронов.— Независимость им уже не раз обещали, а ее все нет и нет. Кто виноват? ООН и международное сообщество. Значит, надо помочь им принять решение. 28 ноября у здания ООН была демонстрация, забросали его бутылками. Пока только с краской,— многозначительно заканчивает дипломат.
В ООН, правда, той демонстрации вроде бы не испугались.— Я был здесь в тот день и наблюдал ту демонстрацию через окно,— рассказал мне глава департамента информации UNMIK Александр Иванько.— Это был день флага, самый главный здешний государственный праздник. Собрали всего 700 человек. Местное радикальное молодежное движение регулярно пытается проводить у нас тут под окнами митинги за независимость. Вчера собрали 22 человека. Позавчера пять.
Впрочем, Александр Иванько солидарен с коллегами, считающими, что работа в Косово сделана и пора уезжать.
— Сколько можно тянуть? Мы тут уже семь с половиной лет. Создали органы власти, парламент. За эти годы здесь возникла парламентская демократия, свобода слова, очень приличные СМИ, которые совсем не стесняются критиковать власти. А вот если статус Косово не будет решен в самые короткие сроки, возникнут проблемы.
Все здесь признают, что удивительные превращения произошли за семь лет не только с косовскими политиками, но и с ооновскими администраторами.
— Здесь созданы все условия для коррупции. С людьми происходят странные вещи,— расскажет мне потом Андрей Дронов.— Много таких примеров: приехал сюда работать честный европеец, посмотрел на все это — и так стал воровать! Человек, который заведовал реконструкцией косовской электростанции, уж не буду называть его национальность, сейчас под следствием, потому что грубо перевел на свой счет $4 млн. Ну, неопытный человек, не через офшоры, а так, напрямую. В общем, развращаются люди очень быстро.
Не любят ооновскую миссию в Косово не только за это.— UNMIK все эти годы пыталась отделить Косово от Сербии,— возмущался в Белграде глава департамента экономического развития Косово в сербском правительстве Ненад Попович.— Они старались сделать Косово искусственным экономическим островом. Но связи, которые существовали 50 или 100 лет, не разрушить в одночасье. Косово как независимое государство экономически несостоятельно.
Напротив здания UNMIK очень много кафе и ресторанчиков. Их любят сотрудники приштинских международных организаций. В одном из них мне назначил встречу советник косовского премьера Дардан Гаши. За окном лил проливной дождь.
— Да, неприятная погода,— улыбался политик,— надо вам приехать в июне. И тепло будет, и на праздник попадете.
— Праздник?— Ну, я думаю, что как раз в июне будем праздновать провозглашение независимости. Смотрите сами. Ахтисаари представит свой план. В феврале он попадет в Совбез. Пару месяцев они будут его изучать в рабочих группах. Заседания начнутся в апреле. В мае, думаю, все закончится.
— А мнение Сербии не спросят?— Почему? Спросят. Но слушать его никто не будет. Сербии надо просто принять реальность. Они потеряли Косово семь лет назад. В резолюции 1244 написано, что возврата к состоянию, какое было до 1999 года, не будет. Значит, Косово уже не войдет в Сербию. Косово будет независимым. У нас уже все не так, как в Сербии. Своя правовая система. Свои паспорта. Валюта — евро. Кроме независимости, нет вариантов. Нет плана Б. Можем только подождать, а потом праздновать.
Дардан Гаши всем своим видом давал понять, что знает нечто, что придает ему уверенности, а его словам — дополнительный вес.
Враги без границ
Из Приштины мы отправились в Грачаницу — это сербский анклав в пяти километрах от косовской столицы. Никаких заборов, стен или рвов сербских поселений от албанской части не отделяет — просто неожиданно оказывается, что надписи вдоль дороги уже на кириллице. Зато местный монастырь окружен колючей проволокой и мощной стеной. Его охраняют военнослужащие из Швеции.
Духовенство монастыря занято другими делами. Епископ косовский Артемий написал воззвание, адресованное лидерам европейских стран. Он назвал его "Протрезвись, Европа".
— У нас в сербском языке есть пословица. Не рой другому яму, сам в нее попадешь,— говорил на чистом русском епископ. Он предупреждал лидеров, что, если они предоставят Косово независимость, то вскоре все европейские государства развалятся на кусочки.
На пороге церкви Успения Богородицы я встретил человека.— Я поговорю с тобой, но только ты не должен писать моего имени, хорошо? — предложил он.
Мне очень бы хотелось написать. Но я не буду.— Что ты будешь делать, если Косово станет независимым?
— Останусь здесь,— с вызовом говорил мой собеседник.— Сербы пережили всех врагов, какими бы именами они ни назывались. И турецкое иго, и власть коммунистов, переживем и независимость Косово. Косово — это сердце Сербии, колыбель нашей нации. Сербия не может без Косово, как сердце без тела. Но ничего, это все временно. Америка не будет сверхдержавой всегда. Ну, лет сто или двести. А потом это кончится. И тогда Косово снова вернется в Сербию.
— Как же это случится?— Бог устроит. Единственное, что мешает нам вернуть Косово, это НАТО. Когда НАТО уйдет, снова придет сербская армия. Все просто. Албанцы не смогут воевать против нас без поддержки НАТО. Они трусы.
Мы распрощались. Рядом, на пороге православного монастыря, усердно крестились немецкие миротворцы.
Недалеко от Грачаницы находится легендарное Косово поле. Сейчас оно называется "Фуша Косова", и уже никакое не поле, а пригород Приштины. Здесь находится много торговых центров, строят коттеджные поселки. Есть несколько церквей, но они пустуют. Сербы тут не живут, а их бывшие дома стоят вдоль дорог без крыш, с пустыми глазницами окон.
А сразу за Косовым полем находится Слатина, приштинский аэродром, который стал известен в 1999 году, когда его заняли российские военные. Сейчас россиян в Слатине нет, их вывели в 2002 году, а в их казармах поселились натовцы.
— Ты знаешь, когда русские тогда высадились здесь, в Слатине, все очень радовались,— рассказывал мне житель Приштины Арменд.— Албанцы — потому что не знали, что это русские. А сербские войска как раз собирались уходить. Но появление русских вселило им надежду. Они всю ночь праздновали, веселились, палили из пушек. В ту ночь очень много людей убили. Мне мать рассказывала. Она как раз здесь в то время была. Русские даже за пределы аэродрома не выходили — но сербы все равно радовались. Это длилось двое суток. Это были последние двое суток, когда сербская армия была в Косово — потом пришло НАТО.
Из Слатины мы поехали обратно в Митровицу. Вдоль дороги тянулись торговые центры, автосалоны, заправки, которые перемежались брошенными пустующими домами и свежими кладбищами.
Вернувшись в сербскую часть Митровицы, я зашел в магазин. Человек десять сидели в углу, вокруг телевизора, напряженно слушая новости. Один из них, увидев меня, встал и нахмурился. Потом, неодобрительно тыча пальцем в экран, отчетливо проговорил:
— Международная задница!— Что? — недоуменно переспросил я.
— Ме-джу-на-ро-дна зае-дни-ца,— медленно повторил он.
Я кивнул. По-сербски это значит "мировое сообщество".