Кодекс строителя бюрократизма

160 лет назад, в 1846 году, увидели свет "Мысли о существе и значении чиновнического быта" Эрнста Рейнталя, трудившегося на ниве управления госимуществом Российской империи на протяжении 29 лет. Удивительно свежо читающийся труд представляет обозреватель "Власти" Евгений Жирнов.

Сколько раз я пытался уговорить отечественных ветеранов власти поделиться своим чиновничьим опытом — рассказать об уловках, к которым они прибегали для утверждения нужных решений, или как подбирали и воспитывали верные кадры. Но даже те, кто соглашался поговорить о тонкостях аппаратной игры, после одного-двух примеров, как правило, осекались и переходили к рассказам о своей работе и встречах с первыми лицами партии и государства. И дело было отнюдь не в провалах памяти или в нежелании делиться бюрократическими секретами.

Ни один заведующий канцелярией, не говоря уже о заведующем отделом ЦК или начальнике министерского главка, не считает себя чиновником. Руководитель партии и государства или государственный и общественный деятель. В крайнем случае, руководитель промышленности. Выдающийся или, на худой конец, видный. Не признавали себя чиновниками даже видные руководители советских органов власти городского или районного масштаба. Мало того, даже рядовые канцеляристы у нас были не чиновниками, а техническими работниками аппарата правительства или ЦК. А те, кто в старину назывался столоначальником, гордо именовали себя ответственными работниками. Не хочешь, а поневоле вспомнишь расстрелянного в 1950 году секретаря ЦК ВКП(б) Алексея Кузнецова, сказавшего о себе прокурору: "Хотел быть больше, чем был".

Русским трудно было найти Макиавелли в своем отечестве и в прежние времена, и тем ценнее записки дерптского окружного начальника управления Государственных имуществ в Лифляндии Эрнста Рейнталя, который с немецкой педантичностью обобщил свой 29-летний опыт службы и объяснил подданным Российской империи, каким должен и каким не должен быть чиновник. В эпоху строителя жесткой вертикали власти Николая I подобный дидактический труд был воспринят с одобрением и дозволен цензурой. А нам остается лишь изумляться тому, как мало изменилось чиновничье бытие с середины позапрошлого века.

"Звание, содержимое правительством как его орудие"

Рейнталь полагал, что задачи чиновников не зависят ни от формы государственного устройства страны, ни от способов управления народом. Он был убежден, что чиновники — это прослойка между природными противоположностями — правительством и народом. Его размышления прямо вели к выводу о том, что никакого народного правительства в природе быть не может. Всякое исполнение задач правительства неизбежно ведет к ущемлению интересов какой-либо группы народа, даже если в целом правительство добивается общего блага: "Уже естественный ход дела произвел заметное отчуждение двух начал — правительства и народа — повелениями с одной и повиновением с другой стороны, отчуждение это сделалось в новейшее время еще значительнее притязанием на вящее повиновение, — и точка соединения ко взаимному действию была бы невозможна, если бы не нашлось звания, которое, с одной стороны, находясь в родственных связях с народом, опираясь на него и существуя в оном, а с другой стороны, содержимое правительством как его орудие, не пеклось о связи правительства с народом, устраняя отчуждение и стараясь упрочить государственный порядок и привести все в благоустроенное целое.

Звание это как звено между правительством и народом образуют чиновники".

"Чиновник,— учил Рейнталь,— должен исполнять все на него возложенные обязанности с тем намерением, чтобы неутомимо укреплять и поддерживать согласие между правительством и народом... Лишь в случае явного неповиновения и буйного противоборства начальству или решительного сопротивления законному порядку снисхождение и кротость чиновников не у места. Здесь они должны развить всю вверенную им силу и достоинство к неуклонному действию, противопоставляя величие правления беззаконной силе и соединяя с принятыми мерами быстроту и осмотрительность. Нерешительные меры в таком случае губительнее всего".

"Приведет все в замешательство и расстройство"

Какими видел опытнейший чиновник тех, кто должен прийти ему на смену? Прежде всего, высокообразованными: "Чиновник в высшем кругу государственной службы должен обладать сверх начальных и ученых познаний еще тем общим всеобъемлющим образованием, которое в соединении со счастливым даром верно понимать людей и время и пользоваться ими". Но Рейнталь понимал, что описывает недостижимый идеал, и потому предостерегал от типичных грубейших ошибок, которые совершаются до сегодняшнего дня: "В среднем и низшем кругу государственной службы правительство нередко вынуждено по недостатку в дельных людях замещать должности лицами, принадлежащими к другой отрасли дел и не обладающими вообще высшим образованием, которые, впрочем, с ловкостью и умом умеют применяться к требованиям должности. Если у них достает ума и осмотрительности, то они должны, именно в первое время своей службы и до тех пор, пока не поймут совершенно своего назначения и цели и пока не приобретут постоянным занятием нужных сведений, избегать всякого поступка, привлекающего на себя внимание других, и всякого ниспровержения и изменения настоящего порядка дел.

Если начальник присутственного места и отдельной части управления — человек подобного рода, то его положение будет всегда неприятное и достойное сожаления. С самым искренним желанием, с величайшим напряжением он редко достигнет того, чтобы не впасть в зависимость от того или другого из своих подчиненных".

Описывая последствия непродуманных назначений, Рейнталь мог бы дать сто очков любому политическому предсказателю времен начала перестройки и постсоветской истории российской государственности: "Правительство и народ достойны сожаления, если по несчастной ошибке значительная отрасль управления вверена незнающему и полуобразованному чиновнику беспокойного, властолюбивого нрава, пристрастного к нововведениям. Он решится по врожденному влечению на быстрые действия, ниспровергнет, невзирая на представления опытных подчиненных, настоящий порядок вещей и, будучи не в состоянии заменить ниспровергнутое чем-либо лучшим, приведет все в замешательство и расстройство... Долго, коротко ли правительство заметит свою ошибку и удалить беспокойного, неспособного начальника; однако пройдут годы, пока последние следы расстройства дел изгладятся и пока доверенность и достоинство присутственного места восстановятся в общественном мнении".

"Твердость и снисхождение к подчиненным"

Тем, кто отбирает кандидатов на чиновничью службу, Рейнталь советовал меньше всего обращать внимание на их внешние данные: "Безобразная и незначительная наружность не должна никогда быть единственною причиною отказа в определении к должности человека, впрочем, способного. Часто под суровою, незначительною наружностью скрывается благороднейшая душа".

Но моральному облику кандидата наставник чиновников рекомендовал уделить максимум внимания. "Нравственные качества чиновника,— писал Рейнталь,— должны быть следующие:

1) Непоколебимая любовь к истине и верность, соединенная с такою добросовестностью, коей неотменная потребность та, чтобы дать Владыке Владык, Царю Царей строгий отчет во всех поступках.

2) Искренность без притязания, вежливость и откровенность к начальникам, твердость и снисхождение к подчиненным.

3) Спокойная твердость и неутомимая деятельность в исполнении своего долга.

4) Неподкупность в обширнейшем смысле слова".

Но это вновь был недостижимый идеал, и потому Эрнст Рейнталь пытался заклинать современных ему и будущих чиновников не брать подношения, не клевать на лесть и не зариться на благосклонность высокопоставленных лиц, хотя и проявлять смирение: "Повиновение к начальникам, их приказаниям и распоряжениям разумеется само собою как первая обязанность подчиненного".

При этом он клеймил позором тех, кто отворачивается от своих впавших в немилость начальников и покровителей: "Неужели мы не встречаем людей, которые сурово и беспощадно удаляются от падших любимцев счастья, коих они незадолго пред тем уверяли в непоколебимой дружбе? Да падет срам и презрение на сей коварный род. Они враги человечества, ибо научают земных властителей презирать подвластных им, коих они, собственно, обязаны любить как ближних".

Рейнталь предостерегал чиновника и от доносительства, давая при этом советы по правильному обращению со спецслужбами: "Он должен избегать всякого ненавистного доноса, предоставляя это тем, кои согласились быть лазутчиками, — без коих и правительство не может обойтись в своем многосложном составе. Противопоставлять тайных доносчиков вполне развившемуся лицемерию и тайным козням, может быть, нужно для открытия их и для надзора. Но правительство должно быть крайне осторожно в выборе таковых орудий, коих необходимые качества столько же полезны, сколько и вредны, наподобие яда в руках врача".

Сами же чиновники, утверждал Рейнталь, должны всячески избегать участия в тайных мистических или политических организациях. Он заклинал коллег помнить о долге и чести, а также о том, что членство в подобных сообществах делает человека "орудием незрелых, беспорядочных дум, основанных нередко на пустых мечтаниях".

"Нередко кончает поприще в доме умалишенных"

Особо и подробно Рейнталь остановился на главном и наиболее распространенном, по его мнению, чиновничьем недуге — спеси: "Мы видим ее то в подчиненном относительно начальника и вообще высших особ, то в начальнике относительно подчиненных и низших, или, наконец, относительно всякого.

Спесь в первом случае сопряжена с властолюбием, упрямством, непреклонностью нрава. Люди такого рода часто правил честных; они строги в исполнении обязанностей предоставленного им звания, благосклонны и снисходительны к подчиненным; и между тем как их обожают сии последние, становятся они в тягость своим начальникам непреклонностью нрава...

Спесь к подчиненным обыкновенно следствие бездарности и ограниченности. При душевной доброте и справедливости этот недостаток еще сносен; но как спесивый здесь теряет уважение и любовь подчиненных, лишаясь с тем вместе нужной для него подпоры, то он не может держаться, и вся спесь для него без малейшей пользы. Если же чиновник спесивого нрава соединяет с собственною бездарностью безнравственность, то он делается настоящим бичом для подчиненных и встречает в делах с другими беспрестанную холодность и сопротивление...

Третей род спеси обыкновенно неизлечимая болезнь, при которой никого не должно бы определять к должности. Даже при отличнейшем уме и особенных дарованиях она очень легко производит замешательство, ибо чиновник с такою спесью повсюду имеет в виду только самого себя и нередко кончает поприще в доме умалишенных".

"Безнаказанно распоряжается оно во всех странах"

И все же самое любопытное в трактате, написанном 160 лет назад,— рассуждение об общественном мнении и его влиянии на чиновников: "Слово "общественное мнение" обозначает весьма многое, смысл его и влияние многосторонни и важны... Олицетворяя общественное мнение, мы видим оное в непосредственном сопровождении молвы, имеющей свое начало повсюду и нигде. Уста ее произносят то громогласно, то змеиным шипением тайны глубоко хранящиеся, события и небылицы, истину и ложь. Применяясь к ней, общественное мнение следует ей по пятам... С весами правосудия в одной руке, с кровавым мечем в другой требует оно, чтобы каждый предстал к его суду... У Ахилла было одно место, доступное уязвлению, у общественного мнения нет ни одного. Безнаказанно распоряжается оно во всех странах и в каждом народе; кто нападает на оное, борется, подобно Дон Кихоту, с призраком...

Ни один чиновник не может избежать соприкосновения с сим тайным существом — с общественным мнением — тем более, чем выше его сан. Лучший щит против явного и тайного оружия общественного мнения — непоколебимая честность, добросовестность в исполнении долга и благосклонность ко всякому. Если оно, невзирая ни на что, коварно нападет на чиновника со своими кознями и ядом клеветы, делая его подозрительным у начальников, лишая чести и места, то он должен почитать это несчастием, грозою, градом, ниспадающими на него! Он должен мужественно переносить неизбежное".

Впрочем, здесь нынешние чиновники все же ушли далеко вперед от своих предшественников. Они не ждут милости от общественного мнения, а просто берут под контроль каналы его распространения. Остается лишь верить, что они смогут достичь того же совершенства в главном деле, о котором писал Рейнталь: "Мудрое правительство стремится все совершенствовать; а истребляя охотно появляющиеся злоупотребления и делая улучшения, оно принимает с готовностью хорошо обдуманные и основательные представления".

ПРИ СОДЕЙСТВИИ ИЗДАТЕЛЬСТВА ВАГРИУС "ВЛАСТЬ" ПРЕДСТАВЛЯЕТ СЕРИЮ ИСТОРИЧЕСКИХ МАТЕРИАЛОВ В РУБРИКЕ АРХИВ