140 лет назад, в 1866 году, Александр II издал указ, обязывавший создавать медицинские учреждения на предприятиях, имевших больше ста рабочих. Повинуясь высочайшей воле, промышленники строили на своих фабриках больницы — правда, нередко фиктивные. Но отдельные промышленники отнеслись к царскому указу со всей ответственностью и возводили целые больничные комплексы, которые потом старались превратить из благотворительных в коммерческие.
По указу
В дореволюционной России ведущая роль в благотворительной деятельности всегда принадлежала императору и членам императорской семьи. Вслед за ними заботам о сирых и убогих предавались высшие дворяне и богатые купцы, которые таким образом подчеркивали свой высокий социальный статус, замаливали былые грехи или просто соревновались друг с другом.
Начавшийся в 40-х годах XIX века промышленный подъем несколько изменил социальный состав деятелей общественного призрения. По объемам вложений в благотворительность в лидеры стали выходить богатые промышленники. В отличие от дворян фабриканты относились к благотворительности сугубо прагматически и уделяли ей внимание главным образом потому, что она могла помочь им увеличить капитал. Они начали активно вкладывать деньги в городские и уездные ремесленные училища, в которых молодежь получала знания и трудовые навыки.
Медицинскую помощь экономически выгодным видом благотворительности промышленники не считали. На первых российских фабриках врачей почти не было, и если с рабочим что-то случалось, его просто отправляли домой. Но промышленникам пришлось заняться медициной, поскольку так захотела власть. В августе 1866 года Александр II издал указ, согласно которому на всех больших фабриках надлежало организовать больничные помещения.
Несмотря на то что нарушение указа каралось большими штрафами, ситуацию с охраной здоровья рабочих он существенно не улучшил. За исполнением высочайшей воли до появления фабричных инспекций, по существу, никто не следил, и многие предприниматели продолжали вести свои дела как и прежде. По словам выдающегося русского врача Ф. Ф. Эрисмана, проехавшего в 1880-х годах по российским фабрикам, промышленники "зачастую смотрели на организацию медицинской помощи рабочим не как на должную со своей стороны обязанность, а, наоборот, как на совершенно лишнюю и непроизводительную обузу для фабричного дела, вследствие чего одни фабриканты вовсе не оказывали никакого медицинского пособия своим рабочим, предоставляя последним лечиться где угодно или в случае болезни уходить на родину; другие же если и устраивали медицинскую часть, то так, чтобы она лишь с внешней, показной стороны по возможности удовлетворяла формальным требованиям, что вполне было достижимо при неопределенности и крайней растяжимости закона августа 1866 года". Больше всего доктора поразило, как умело воспользовался растяжимостью закона фабрикант из Серпухова И. И. Рябов, на предприятии которого трудились почти 2 тыс. рабочих. Фабричная больница помещалась в "обыкновенной бревенчатой избушке, разделенной легкою дощатою перегородкою на две палаты, причем в женской стояла плита, на которой живущая здесь же сиделка готовила себе пищу; в женской же палате помещался и аптечный шкаф".
По необходимости
Однако ближе к концу XIX века, когда обострилось экономическое соперничество между крупными промышленными производствами, отечественные фабриканты поняли, что, экономя на медицинских услугах для рабочих, они рискуют уступить конкурентам. Антисанитария и периодические эпидемии, возникавшие на крупных предприятиях, приносили большие убытки, и не обращать на это внимание было уже невозможно. Поэтому владельцы фабрик и заводов сами начали ходатайствовать об организации врачебных учреждений за свой счет. Нередко промышленники, которые вели дела в одном районе, основывали общий фонд и строили одну больницу на всех. Именно так поступили члены Совета бакинских нефтепромышленников, главного руководящего и координирующего органа нефтяной индустрии дореволюционного Баку.
О необходимости строительства новой больницы в Баку в совете заговорили в начале 1890-х. В стремительно растущем в связи с нефтяным бумом городе то и дело вспыхивали эпидемии малярии, холеры и тифа, которые с каждым годом становились все сильнее. Городская больница постоянно была переполнена, и, по свидетельствам очевидца, рассчитывать на медицинскую помощь рабочий мог только "в случаях тяжких заболеваний, а не особенно тяжелые больные не находили никакой медицинской организации у себя на фабрике и нередко, зная по опыту неудовлетворительно поставленную помощь рабочему, уходили больные в деревню".
Из-за постоянных эпидемий страдало производство, и в 1892 году члены совета приняли решение о строительстве собственной больницы в пригороде Баку. Однако сразу приступить к работам не удалось: местная администрация отказалась дать разрешение на строительство, начав обычную волокиту. В бакинской администрации она обычно растягивалась на многие и многие месяцы. Это несколькими годами раньше подметил Людвиг Нобель, занимавшийся нефтедобычей на Кавказе. "Вы знаете, что это значит — получить дозволение?! — вспоминал швед.— Для этого нужно было не менее года обтирать пороги разных департаментов, снискивая благоволение разных начальников. Человеку, желающему сохранить чувство собственного достоинства, это разрешение обходится дорого!"
Совету бакинских нефтепромышленников разрешение построить больницу тоже обошлось недешево. Препирательства с местными чиновниками закончились лишь в 1893 году — по всей вероятности, после уплаты взятки. И, похоже, довольно большой. Местные власти не только позволили начать строительство, но и дали под больницу хороший, а главное — что было редкостью для Баку — зеленый участок земли в пригороде — Черном Городе.
В отличие от бюрократической другой извечной российской проблемы — денежной — при строительстве больницы не возникло. Для финансирования строительства учреждения и его содержания нефтепромышленники создали фонд, пополнявшийся за счет отчислений за каждый добытый пуд нефти. Средств, собранных таким образом, хватило на возведение больничного комплекса из нескольких зданий. Главный корпус мог вместить 220 человек. Кроме того, на территории комплекса были построены отдельная детская больница, рассчитанная на 50 человек, и акушерское отделение.
На персонал совет тоже не скупился — в больнице работали 36 врачей, три дантиста, 31 представитель фельдшерского и акушерского персонала, 35 сестер милосердия и 23 фармацевта. Все они получали неплохое жалованье, что было необычно. По словам современника, в большинстве случаев отношение фабричного начальства к своим врачам было далеко от уважительного: "Они третируются администрацией хуже низших служащих, лишены возможности делать полезные указания и потому или становятся рабами крупных предпринимателей, или же, наконец, вынуждены бывают бежать с насиженных мест куда глаза глядят". В черногородской больнице персонал чувствовал себя куда лучше. По крайней мере, там не наблюдалось текучки кадров, и бакинские врачи считали за честь и большую удачу получить приглашение на работу от местных нефтепромышленников.
Но при всей образцовой постановке дела в больнице рабочие первое время шли в нее неохотно: то ли больные не могли поверить, что качественное обслуживание можно получить за символическую плату, а то и вовсе бесплатно, то ли, как считал один из смотрителей комплекса, просто не доверяли научной медицине и предпочитали обращаться к народным целителям. Однако постепенно отношение рабочих к больнице улучшалось, с каждым годом количество поступавших больных увеличивалось примерно на 400 человек. В основном это были работники предприятий, принадлежавших членам совета, а также члены их семей. Большинство лечилось за счет больницы, однако если ее начальство считало, что больному вполне по карману оплатить услуги, его обязывали вносить определенную сумму.
Для выгоды
В первые годы XX века члены совета решили, что пациентов, пополняющих кассу больницы, должно быть больше. Пересмотреть политику своего лечебного заведения нефтепромышленников заставил многолетний промышленный кризис, из-за которого доходы от нефтедобычи резко снизились. В такой ситуации разросшаяся черногородская больница действительно превратилась в обузу, затраты на которую уже не оправдывали выгоду, которую она приносила. И чтобы сократить расходы, функционеры совета разрешили лечиться в своей благотворительной больнице посторонним людям, которые должны были оплачивать лечение уже по полной ставке. Для пациентов со стороны посуточная плата составляла 3 рубля — для того времени сумма немаленькая, если учесть, что среднестатистический рабочий получал примерно 30 рублей. Но за десять лет работы больница заработала в городе достаточно хорошую репутацию, чтобы не отпугивать клиентов ценами, услугами черногородского учреждения ежегодно пользовались сотрудники более 200 бакинских фирм.
Доходы от медицинской помощи жителям города имели большое значение для совета. Их исправное поступление вменялось в обязанность смотрителю лечебницы, и, если он не справлялся, его увольняли. Так, в 1913 году в отставку был отправлен доктор Евсей Гиндес, по инициативе которого при больнице были построены ясли для детей из малоимущих семей. Как считали многие современники, он был уволен за слишком бескорыстную и бесплатную помощь больным. Журналист одной из бакинских газет с горечью отмечал: "Удалением такого чудного человека совет доказывает, что открываемые им больницы, школы и другие благотворительно-просветительные учреждения не для народной пользы, а лишь для некоторых властолюбцев".
Дальнейшему превращению благотворительной больницы в коммерческое предприятие помешала первая мировая война, на время которой учреждение перевели на военное положение. После революции она была национализирована большевиками, у которых имелся свой взгляд на организацию медицинской помощи населению.