Черный контингент

Ботсвана на VW Touareg

Непременное качество путешественника — смелость, ведь она, как известно, берет города. Вам надоело проводить свой зимний отпуск, путаясь среди нескончаемой череды финских "тысячи озер". Нам тоже. Мы поехали в Ботсвану, натерпелись там страху и вернулись обратно. Вам повезло больше нашего, так как еще не поздно отказаться от рождественской авантюры.

ХАСАН Ъ-ГАНИЕВ

Очевидно, что страх путешественнику мало что не к лицу. Он ему противопоказан, он для него противоестественен, он с ним не совместим. Тем стыднее признаваться, что страх — первое слово, которое приходит мне на ум при воспоминании о путешествии в Ботсвану.

Страх перед Африкой, врожденный и подкрепленный информацией, причем из разных источников, не игнорируя советов бывалых, погнал меня в поликлинику. Там искателей экзотики прививают от десятка ужасных и не поддающихся приемам народного врачевания недугов. Оградиться от одной такой напасти, а именно — от желтой лихорадки, настоятельно рекомендовали Минздрав и присланная мне компанией VW туристская памятка. Малярия в ней была вторым по значимости жупелом, но защищаться от нее полагалось уже средствами фармацевтики. Из них препараты Lariam и Malarone были отвергнуты из-за присущей автору скупости. А венгерские таблетки "Делагил" — из-за сонма побочных эффектов. В конечном результате малярия (а точнее — ее фантомы) топилась неделю в стаканах джин-тоника, где она, верю, и захлебнулась убийственным для нее хинином. Разводить Gordon`s и Schweppssss я начал еще на борту British Airways, когда мы летели до Йоханнесбурга. И — назло всем репеллентам, которыми, мне кажется, я пахну до сих пор — уже на борту BA меня укусил комар.

От панического и немедленного возвращения обратно на родину меня удержал Крег — местный инструктор школы Touareg Experience, командор нашего пробега и по совместительству природовед, следопыт, зверобой, твердая рука и друг бушменов. Он объяснил, что укушенный один раз — еще не пациент, что малярийный комар непременно черного цвета и непременно комариха, кусающая под углом 45 градусов (после чего мне сразу же захотелось купить чертежный транспортир). С одной стороны, успокоив, с другой — бывалый Крег тут же встревоженно предостерег от обычной для здешнего края мухи тумбу, откладывающей яйца под кожу человека, для чего посоветовал не надевать потную или стираную, но не проглаженную предварительно одежду. Совет был услышан и даже больше: после того как из одной майки выпал паук, легкомысленный наряд обалдуя — майки, шорты, шлепанцы — был заменен на основательный колонизаторский гардероб из парусиновой рубашки с длинными рукавами, брезентовых панталон, ботинок-говнодавов и пробкового шлема. Все это нашлось в торговых рядах Мауна, где обнаружились и soviet jeans, и майки с загадочной текстовкой на кириллице с особенно выдающейся фразой "Послан на Украину. Зачем?".

В целом, 50-тысячный Маун оправдывает представления об африканском населенном пункте, если это представления о мифических Луисбурге и Нагонии, взятые из фильма "ТАСС уполномочен заявить". Это преимущественно одноэтажное, разумеется, полное контрастов поселение. С халупами, построенными из пивных банок St`Louis и Castle (банки используются вместо кирпичей, служат каркасом и густо обмазываются навозом), рынком, заваленным китайским тряпьем и безделушками, помойками, заваленными тем же самым, парикмахерскими, больше похожими на полевые шалашики или дачные сортирчики, бродягами в засиженных тумбу лохмотьях, мирно гуляющими ишаками, курицами и собаками.

Все это органично соседствует с супермаркетами, заправками, банкоматами, ресторанами, дилерским центром Nissan, оригиналами на эпатажных — для пусть и поддержанного, но доминирующего здесь японского автопарка — E-Klasse и Porsche Cayenne, международным аэропортом, где туристов встречают бодрые плакаты "Коррупция в стране=0" или "Коррумпированная страна — что корова без легкого", и гостиницами...

Остановка в отеле Riley`s, приличном по всем меркам, вызвала во мне первый прилив нового страха. Страха перед тем, что бриты называют real wilderness. Она, эта дикая природа, в обычной жизни укрощенная, смонтированная, сдобренная релаксирующими интонациями ведущего и подбитая глянцем канала Discovery, оказалась от меня на слишком близком расстоянии. И при этом я совершенно не был защищен от нее толстым стеклом кинескопа или непроницаемым пластиком плазменной панели. Все это было не просто live, прямой эфир, а натуральное reality-шоу с непредсказуемыми персонажами: выскочившей из чрева комода ящеркой; висящими виноградными гроздьями у карниза и едва не попадавшими мне на голову, стоило дернуть штору, летучими мышами; птицами, подвешивающими гнезда на длинные травиночки максимально далеко от древесного ствола, чтобы их не достала змея... Боже, тут еще и змей полно.

Ближе, бандерлоги

Маун — ворота, через которые толпы натуралистов устремляются в еще более real wilderness, возникающий километрах в 50 от города. Там исчезает (если, конечно, вы не едете, как мы, в Touareg) кондиционированная прохлада. Там навсегда обрывается асфальт. Там на дисплее мобильника теряется последняя ниточка, связывающая его с ретрансляционной вышкой. Там кончается цивилизация, и начинается Африка. Такая, какой она была, наверное, тысячи лет назад.

Наша цель — дельта реки Окаванго, непонятно каким образом появляющейся из недр Анголы и, так и не сумев найти выхода к морю, теряющейся в песках Калахари. Дельта — уникальный гео- и биофеномен. Дом площадью в 15 000 кв. км для миллионов плавающих, бегающих, прыгающих, летающих, ползающих неразумных тварей. Аттракцион для сотен созерцающих их тварей разумных. Наиболее дальновидные, на мой взгляд, туристы для знакомства с Окаванго используют самолеты, наблюдая за дикими животными с уютной и относительно безопасной высоты птичьего полета. Этот способ был испробован и нами: примерно полтора часа мы парили над дельтой на легком 14-местном Cesna 280. Единственной моей тревогой во время полета было настроение пилота: в памяти еще не потеряла свежесть история о неуравновешенном ботсванском летчике, в суицидальным пике изничтожившим лет семь назад весь гражданский флот страны. Флот, пусть даже всего из трех самолетов, было страшно жалко.

Как правило, на самолетах же туристы посмелее перелетают из Мауна к одному из десятка разбитых в девственных кущах лагерей, чтобы провести несколько дней в увлекательном мире животных. Понятно, что, сойдя с трапа, они лишаются всяких гарантий неприкосновенности со стороны этого самого мира. Это добровольное отречение скреплено подписанным ими собственноручно документом, освобождающим администрацию заповедника от какой-либо материальной и моральной ответственности. Представления о добре и зле концерна VW отличаются с выгодной стороны: каждому участнику автоэкспедиции обещаны 50 000 евро в случае лихой смерти и 100 000 в случае потери всех иных, кроме как держать перо, способностей. "А что, бывают ли у вас на производстве несчастные случаи?" — беспечно интересуемся мы у нашего командора. Чуткий Крег с удовольствием рассказывает по рации свежие примеры из будней заповедника Moremi, названного так когда-то по имени местного вождя и на КПП которого мы сделали небольшую остановку, чтобы зарегистрироваться. Примеры — один кровавее другого. Про британца, продырявленного носорогом. Шестилетнего сына охотника, копнувшего ладошкой песок и покусанного в смерть "червячками" — мальчик наткнулся на гнездо ядовитых аспидов. Про переломанную до яичного порошка американку, остановившую свою машину между слоненком и его мамашей. Слоны обычно предупреждают об атаке хлопаньем ушей, хотя могут и без намека напасть и раздавить коленями (биологи говорят, что их у слона четыре) машину, как консервную банку.

Как раз в этот момент мы с напарником по машине наблюдаем слона, отделившегося от стада. Он идет в лобовую на наш Touareg. Но потом все же сворачивает вбок. То ли потому, что мы поспешно стали пятиться, трусливо поджав фаркоп. То ли потому, что мы вернулись в стадо — стадо из восьми "туарегов".

Хижина токоложей

Место нашего первого привала, принадлежащего компании Orient Express,— Khwai river lodge. Это старейший, открытый еще в 1968 году приют. С рестораном. Бассейном. Генераторным электричеством. Террасой, по углам которой расставлены подзорные трубы для детальных сеансов природоведения. С 15 люксовыми тентами ($600-800 за ночь), в которых есть кровать под балдахином, мини-бар, телефон, чтобы срочно связаться с администратором, баллончик с репеллентом Gardex или Doom. Ими я опрыскивал по периметру каждый сантиметр тента — от входа до потолка и до углов, мест засады страшного токоложа и токоложихи, то есть домовых. Туземцы винят их в том, что эта пара насилует спящих людей, и даже считают "скотоложство" — главной причиной распространения СПИДа. Чтобы избавиться от напасти, в деревнях строят дома без углов. Совершенно круглые.

Токоложи пощадили наш лодж. Более того, его пятизвездный комфорт на некоторых членов нашей группы подействовал совершенно расслабляющим образом. Наверное, этим и объясняется то, что они проигнорировали строжайший наказ не слоняться ночью по территории и беззаботно пошли к соседям "догоняться". Замечу, что впоследствии — в совершенно диких лагерях Savute elephant camp и Kwara camp — этот наказ уже все соблюдали строго. И передвигались по лагерю только в сопровождении местного рейнджера.

Эмоций авантюрные бледнолицые набираются во время водных прогулок на мороко (африканских долбленках) и так называемых game drives — поездках по округе на открытых и видавших виды Toyota Hilux или Defender. "Вы хотите сесть там? — интересуется рейнджер, показывая на вынесенное далеко за бампер сиденье.— Ради бога, только смотрите внимательно вперед, чтобы не пропустить плевок кобры или удар черной мамбы. Она может подняться на треть своего роста и ужалить прямо в грудь — сердце останавливается сразу".

Однако гейм наших поездок как раз и состоит в том, что встречи с представителями фауны ищут специально. Может, и неприятно, но они точно бывают удивлены вторжением гомо сапиенсов в свои владения. "В тех зарослях, что в полукилометре от сосичного дерева, лежат львицы с детенышами",— сообщает по рации водитель одной машины другому. И весь транспорт, вышедший для гейма в поле, устремляется к "сосичной-закусочной". Львицы вальяжно лежат в тени кустарника или густой траве. И спокойно наблюдают, как их окружают машины, полные беспечных фотографов и зевак. Для львов, по словам гидов, пассажиры "джипа" составляют с ним одно целое, пахнущее соляркой и шинной резиной. Но стоит кому-нибудь из них подняться или выйти из машины, и он перестает быть целым. Его моментально порвут на кусочки, как это случилось с "одним японским мужчиной, вздумавшим сделать яркий снимок на фоне царя зверей". У его жены получилось кровавое и жуткое изображение "расчлененки", бывшей еще мгновение назад законным супругом.

Одна из львиц почуяла запах буйвола и, припадая к земле, прокралась вперед в сантиметрах от нашей машины. Наши голоса отчего-то вдруг стали невероятно высокими, даже сочные баритоны превратились в альты. Захотелось тут же упасть ничком на пол. Схватить "Калашников" и тротиловую шашку в придачу. Кто сказал, что кошки умны?

Ночи в Африке длиннее дней. Страшнее точно. Я не сомкнул глаз ни в одну из них. Я не понимаю людей, которые покупают себе для релаксации и крепкого сна CD со звуками ночной саванны. Я не понимаю, как можно расслабиться под африканскую полифонию, слитую из глумливых смешков гиппопотама, львиного рыка, хохота гиен, топота бабуинов, шипения древесных змей и мышиного писка. В каждом тенте в тумбочке положен дневник природоведения, в котором вам предлагается отметить крестиком увиденных или услышанных вами рептилий, птиц, насекомых, рыб и животных. Самый жирный крест в моем дневнике стоит напротив слона. Он пришел однажды, подсвеченный светом луны, семерых Плеяд и Южного креста. Мой сосед по комнате, перебравший рома, беззаботно спал и даже требовал во сне, причем на английском языке, вернуть ему багаж. Слон стоял в метре от тента, спокойно обрывал листочки и смотрел прямо на меня через прозрачно-марлевую стенку палатки. Потом повернулся и ушел.

Прошел уже месяц с той ночи. Меня мучают кошмары. В окно моей квартиры смотрит слон.