Гостья французского кинофестиваля в России Кароль Буке побывала в Новосибирске с премьерой фильма-сказки "Принцесса Аврора". Во время короткой остановки в Москве с КАРОЛЬ БУКЕ побеседовал АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.
— Что вас привело в кино — давняя мечта или случай?
— Никогда не мечтала быть актрисой, но в один прекрасный день решила, а на следующий уже сдавала экзамен. Первый год учебы тушевалась, ведь со мной учились артисты уже с опытом, я же была неофитом и боялась сцены. И вдруг неожиданно для самой себя прошла пробы к Луису Бунюэлю на фильм "Этот смутный объект желания". Не волшебство ли это? И до сих пор, видите, моя карьера продолжается. У меня не было внутреннего роста, накопления опыта день за днем; судьба сразу свела меня с одним из величайших режиссеров мира, меня стали воспринимать уже сложившейся актрисой, но сама я думала иначе. По-прежнему сомневалась: почему именно меня выбрали? Достойна ли я? Так прошло пять лет, вплоть до фильма Вернера Шретера "День идиотов". Там произошел перелом. Надо было сыграть сильную эмоцию — я сначала выстроила сцену внутри себя, а потом выдала все, что накопила, и технические работники на площадке пришли в восторг. Только тогда я обрела уверенность в себе.
— Каким человеком был Бунюэль?
— Ему тогда было уже 77 лет, а мне — 18. На пробах он не говорил со мной о кино, о роли, только о жизни, иногда предостерегал от чего-то: будь осторожна! Меня это удивляло,а потом, через несколько лет, я вспоминала его с благодарностью. Всю жизнь пользуюсь его уроками. Сейчас я понимаю, что мужчина, достигший мудрости, читал девушку как открытую книгу. А мне это казалось какой-то магией. Сейчас я сама, хоть мне не 77, когда вижу молодого человека, могу многое прочесть у него внутри, увидеть, какие его ждут опасности. Но тогда... Бунюэль действовал не по методу Станиславского. Ничего не объяснял, а я была скромная девушка и не спрашивала. А вот вторая актриса, Анхела Молина, задавала много вопросов. Дон Луис закрывал ухо и говорил: ничего не слышу, думай сама, есть миллион интерпретаций роли, выбирай любую. Зато что касается жестов и поз — как сесть, как пройти перед камерой, он был очень точен и строг.
— Кто еще из режиссеров сыграл в вашей карьере важную роль?
— Бертран Блие. С ним я расцвела как актриса, почувствовала себя счастливой. С одной стороны, стала давать выход своим эмоциям, с другой — контролировала этот выход. То есть соединила сознательное с бессознательным. Впервые "отпустила себя на волю". Сказала, что произнесу монолог с опущенными глазами, Блие был против, но оператор поддержал меня, и это оказалось поворотным моментом в моей жизни.
— Блие создал целое поколение французских актеров. Вы чувствуете себя частью этой "семьи"?
— Насчет семьи — не знаю. Блие специально писал роли для Жерара Депардье, Патрика Девэра... Актер нуждается в таких специально написанных ролях. Как-то я встретила Пласидо Доминго, он спросил: "Над чем ты работаешь?" Я говорю: "Ни над чем, у меня простой". Он говорит: "Ну что репетируешь?" А что я могла репетировать? Леди Макбет в одиночестве? Наверное, попала бы в психушку. Это певец может петь без партнеров, тренироваться; драматическому актеру это не дано.
— Роль королевы в "Принцессе Авроре" написана для вас?
— Я хотела поработать с режиссером Нильсом Тавернье, поскольку он был оператором на документальном фильме о детях Касабланки, который я ставила как режиссер. Нильс похож на рокера, но помешан на классическом танце и решил снять микс сказки с балетом. Я прочла сценарий и объяснила ему, что его надо сделать более пышным, постановочным, чтобы привлечь инвесторов,— и вот через два года мы сделали этот фильм.
— А к режиссуре вы думаете вернуться?
— Я слишком эмоциональный человек, чтобы быть режиссером даже документального кино. Мне нравится монтаж, но прихожу в такое нервное возбуждение, что, боюсь, следующий раз не переживу. Кроме того, как актриса я предпочитаю рассказывать истории других людей. А режиссер неизбежно рассказывает про себя. Мне же не хочется так раскрываться.
— Вас волнует и политика, и социальная жизнь?
— Уже 20 лет я занимаюсь Ассоциацией защиты прав детей. Мы создали в больницах центры по приему детей, с которыми плохо обращаются родители. Мне приходилось многое брать на себя, потому что я могла напрямую позвонить президенту республики или министру здравоохранения без риска, что мне скажут: мадам Буке, идите куда подальше... Сейчас уже нашу ассоциацию знают в верхах, но, к сожалению, я по-прежнему занимаюсь выбиванием финансирования.
— Красота помогает или мешает творчеству? На это есть разные точки зрения.
— Помогает! Когда мне было 20 лет, я бы сказала:красота — это отравленный подарок, слишком большой для меня, не знаю, что с ним делать. Сейчас говорю: это прекрасный подарок, и ставлю на этом точку.