премия литература
Вчера в гостинице "Ренессанс" был объявлен лауреат "Русского Букера". Премии в $20 тыс. была удостоена Ольга Славникова за роман "2017". Комментирует ЛИЗА Ъ-НОВИКОВА.
В этом году букеровское жюри сделало настоящий подарок репортерам. Еще лет десять назад в букеровском ассортименте разобраться могли лишь читатели "толстых" журналов. А вот краткий список-2006 можно было уличным зазывалам отдавать. Новая революция 2017-го! Закулисная жизнь нацболов! Горькая судьба беженки из Таджикистана! Ташкентское ретро! Иерусалимские тайны! Детектив про убийцу Литературы!
Дина Рубина начинала в журнале "Юность", в 1990-м она уехала в Израиль, а затем явилась российской публике уже в качестве популярной беллетристки. Ее роману "На солнечной стороне улицы" — собранию ностальгических картинок из жизни послевоенного Ташкента — так или иначе было обеспечено внимание публики, особенно женской ее части. Денису Соболеву, чей роман "Иерусалим" был букеровской темной лошадкой, скорее всего, было суждено этой темной лошадкой и остаться. Заведомо вторичный текст оказался примечательным разве что как путеводитель по современному Иерусалиму с необязательной сюжетной нагрузкой. "Вилла Бель-Летра" Алана Черчесова, видимо, стала для жюри местом, где можно было отвлечься от действительности и поиграть в литературные ребусы: иное применение этой громоздкой фантазии найти было бы нелегко. За сегодняшнюю действительность в кратком списке отвечали Петр Алешковский с надрывной исповедью женщины нелегкой судьбы, а также "Санькя" Захара Прилепина, который словно и был создан для того, чтобы обратить внимание литературного бомонда на жизнь политических маргиналов.
Однако жюри почти единогласно проголосовало за роман "2017" Ольги Славниковой. Еще совсем недавно писательница стояла на одной сцене с председателем букеровского жюри Александром Кабаковым: они оба попали в финал другой литературной премии — "Большая книга". Но призером стал только господин Кабаков. Теперь они вновь встретились на церемонии в гостинице "Ренессанс".
Уроженка Свердловска, Ольга Славникова окончила журфак Уральского университета, в конце 1980-х работала в журнале "Урал", и тогда же началась ее писательская карьера. С 2001 года она курирует молодежную литпремию "Дебют", получив репутацию чуть ли не "крестной матери" талантов. Те же журналисты, что вечером сидели на букеровской пресс-конференции, утром получили по e-mail ее очередное "дебютовское" письмо. Именно здесь проявился ее организаторский дар: за "Дебют" она ратовала и перед президентом Путиным. Госпожа Славникова не однажды значилась среди финалистов различных литературных премий. Так, "Букер" уже отмечал в 1994 году ее роман "Стрекоза, увеличенная до размеров собаки". Название того романа как раз было исчерпывающей автохарактеристикой любующегося своей избыточностью славниковского стиля. Соответственно, и переход от "Стрекозы" к броскому числовому заголовку "2017" тоже отражает эволюцию писательницы.
В этом романе мы находим многие актуальные приметы, включающие непременные элементы антиутопии и мистики. Наша родная terra incognita здесь именуется "рифейской землей", где заместо нефти — драгоценные камни. Но в ближайшем будущем находятся способы эти камушки дешево синтезировать. Здесь есть новый "Данила-мастер" и есть гонимый олигарх — правда, женского пола, эдакий "Ходорковский в юбке".
Не мудрено, что литтусовка приняла славниковский роман на ура — настолько желанна была "индульгенция", позволяющая обойтись без Сорокиных-Пелевиных. Шаблоны здесь те же, а вот стилистика — привычной многословной "элитарной" прозы. Жаль, что никто не заметил, какой кровью это далось самой писательнице, какую разочарованность и в жизни, и в литературе она выразила в "2017". Ольга Славникова сама не раз выступала как критик, прекрасно знает, что нужно сегодняшнему роману, и отчаянно пытается все это в свой роман впихнуть. Но кабинетные эксперименты со стилем ей по-прежнему куда роднее, чем вся новомодная мистика-фантастика. Зарисовка, где голый герой чистит на кухне картошку, получается у Ольги Славниковой гораздо выразительнее, чем ключевая сцена "новой русской революции". Скорее всего, "2017" действительно останется в истории русской литературы — но как образец "переходного периода" интеллектуальной прозы.