показ балет
На репетиционной сцене Большого прошел workshop — показ работ молодых хореографов, получивший название "Мастерских". Несмотря на отсутствие сенсаций, плодотворность инициативы театра не вызывает сомнений у ТАТЬЯНЫ Ъ-КУЗНЕЦОВОЙ.
Посредством workshop западный балетный театр уже лет сорок воспроизводит поголовье хореографов. Все современные балетные лидеры, бывшие артисты, начинали именно так: в свободное время ковырялись в телах и ногах своих приятелей-коллег, показывали результаты профессионалам и публике, завоевывали имя, получали в свое распоряжение труппы. У нас уже лет шестьдесят балетмейстерские кадры куют в вузах — и вполне безуспешно. Доказательство — непрерывный балетмейстерский кризис, который СССР (а также все страны, на которые он развалился) испытывает последние лет тридцать.
Алексей Ратманский, чуть ли не единственное имя, которое Россия сегодня может предложить мировому театру, на собственном опыте испытал обе системы: и в ГИТИСе (РАТИ) поучился, и в западных труппах поработал. А став худруком Большого, принялся внедрять успешный метод в стенах родного театра. Его "Мастерские" работают уже третий год и каждый раз вербуют новых волонтеров. В этот раз настала очередь русских, успевших поработать на Западе с хореографами первой величины.
Самым неожиданным оказалось приглашение Дины Хуссейн и Анны Абалихиной, выучившихся в Роттердаме contemporary dance и танцевавших в труппе Galili Dance. Их московский дебют с собственным спектаклем "Мухи" не остался незамеченным. Но одно — дело танцевать самим, и совсем другое — научить других за какой-то месяц технике, которая так же отличается от классической, как суахили от русского. Не строя воздушных замков, молодые авторши объявили своей задачей не результат, а поиск контакта с исполнителями. Результат поиска под названием "Мыслю, следовательно, существую" выглядел скудно: замороженные первогодки-артисты научились разве что ходить босиком, не разворачивая носки врозь, подпрыгивать, не раздирая ног, и не драть арабески что есть мочи.
Вячеслав Самодуров, восемь лет протанцевавший в Мариинке и шесть лет на Западе, представил дуэт "+- 2", поставив перед исполнителями Андреем Меркурьевым и Екатериной Крысановой заковыристые задачи. Бедной девушке пришлось осуществлять демонтаж классического танца под музыку Генделя, деформированную звуковой обработкой Дэвида Нобля; ее партнеру — чередовать свои па с навороченными поддержками дамы. Автор запихнул в номер все, что успел перетанцевать за свою насыщенную танцевальную карьеру — от Уильяма Форсайта до того же Ратманского. Но идеологически остался все тем питерским школяром, для которого палка балетного станка перекрывает весь остальной мир.
Москвич Никита Дмитриевский, в свои 27 лет успевший и попрактиковаться в молодежной труппе Иржи Килиана, и поставить девять балетов (в том числе и в Мариинке), показал работу на шестерых солистов с находчивым названием "Дежавю". И вправду кажется, что все эти кружения, столкновения, убегания, ходьба строем, горестное мотание женскими волосами и мужскими торсами виданы-перевиданы. Но дело даже не в отсутствии оригинальности. Хуже, что автор с опытом так и не научился структурировать свой поток сознания: этот многословный опус можно прервать на любом месте, добавить людей или убавить — аморфное целое от этого не пострадает, а свое название номер все равно оправдывает почти сразу.
Самым внятным по целям и их реализации оказался любовный дуэт "Мгновение" 31-летнего белоруса Ивана Урбана, выпестованного Джоном Ноймайером в его Гамбургском балете. Эта трогательная история про упущенную возможность любви рассказана, пожалуй, с излишней иллюстративностью, но с неподдельной искренностью. Парень и девушка (Ян Годовский и Марианна Рыжкина), едва обменявшись взглядом, проходят мимо друг друга. Стоп-кадр — и в нежном адажио, полном фирменных ноймайеровских взглядов, мимолетных прикосновений, незавершенных объятий, юноша воображает целую жизнь с этой случайной прохожей. На вечере семиминутное "Мгновение" оказалось единственной работой, автор которой действительно убежден, что балет не сводится к сумме движений и приемов.
Но и к ним тоже. Движения надо уметь делать, приемы — знать. "Мастерские" важны не только как инкубатор хореографов, но и как ликбез для артистов, не знающих азов современной техники танца. Балетмейстеры — и начинающие, и всемирно известные — фатально зависят от их деревянных тел, закованных классикой в корсет железных правил, от их актерских штампов, от неумения воспроизводить придуманное хореографами. "Мастерские" призваны расшевелить самых пытливых и способных. Но и принудительный курс по современной технике не помешал бы.