премьера театр
На фестивале российского искусства в Ницце состоялась европейская премьера спектакля "Фауст в кубе", совместной постановки известного петербургского театра АХЕ и мексиканской группы "Линеа де Сомбра". На днях состоится и российская премьера: в понедельник "Фаустом в кубе" откроется фестиваль нового европейского театра NET. Из Ниццы — РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
Самое сильное впечатление от спектакля — самое первое, когда за занавесом открывается почти пустая полутемная сцена. В глубине ее за мутной стенкой некоего в человеческий рост куба блуждают размытые огни, а посреди площадки танцует пара, он и она — четкие силуэты, словно вырезанные быстрыми ножницами из черной бумаги, загадочно и истово мечутся в сгущающихся клубах дыма. В спектакле русского инженерного театра АХЕ и мексиканской группы "Линеа де Сомбра" будет еще немало выразительных сцен, которые хочется зафиксировать в памяти в деталях, которые одновременно и увлекают, и быстро улетучиваются. И весь спектакль кажется, с одной стороны, открытой, свободной структурой, а с другой — герметичным, отталкивающим чужака.
Интересно было бы запустить на представление кого-то неискушенного, зрителя, которому не дали взглянуть на афишу,— догадался бы он, что в основе представления лежит легенда о докторе Фаусте? Как редко какое другое театральное представление, "Фауст в кубе" дает возможность зрителю воспринимать спектакль только глазами, не утруждая себя поиском соответствий с одним из главных сюжетов мировой культуры. В общем, не так уж важно понимать, что танцующая пара — это Маргарита и Фауст. Но понятно, что Фауст тяготится этой женщиной и все время резко укладывает ее на подмостки, а она все норовит вскочить и продолжить надоевший ему танец.
"Последние годы вокруг АХЕ с завидным постоянством вращаются устоявшиеся комбинации из предметов и сюжетов. Долгое время мы не решались связаться с Фаустом,— объясняет один из вдохновителей проекта Максим Исаев.— Фактура слишком близка нашему языку, а первое в списке наиболее часто употребляемых сравнений — это сравнение АХЕ с алхимиками. Но все же совсем пренебрегать историей Фауста казалось нам противоестественным". Как раз алхимии, которой действительно немало было в предыдущих спектаклях АХЕ (как в "Фаусте в кубе. 2630 слов", который образует с нынешним дилогию), почти никакой нет. Может быть, именно так сказалось влияние мексиканцев. Для них пластическая выразительность тел гораздо ближе, чем сумрачное ахейское колдовство с разными субстанциями.
Мексиканские актеры играют шутов — духов, которые выскакивают из того самого маленького куба и устраивают свое собственное представление, похожее на дешевый, немного наивный цирк. Наивность и слегка нелепые шутки не отменяют той магии, на которой все-таки замешан спектакль. Магический невидимый круг описывают в воздухе два стула, вращающиеся как качели. Магическим пространством становится и второй куб, огромный, выезжающий на сцену, точно аристократический экипаж,— внутри и на крыше этого куба совершаются финальные аккорды того ритуала, который совершается над Маргаритой.
Борьба за душу Маргариты становится основной темой поставленного режиссером Яной Туминой спектакля. Наверное, это именно ее лик появляется видеопроекцией на белой простыне — на просвет в ней виднеется совсем другое лицо, но оно, скорее всего, тоже Маргаритино. Можно вообразить, что и те лица, которыми украшены большие легкие куклы, выезжающие на сцену,— тоже ее лица. Фауст пытается добраться до сути Маргариты, буквально пытается проникнуть внутрь нее, но лишь отламывает куски от одной из кукол, превращая ее в страшного, угловатого, "сочащегося" красным цветом уродца.
"Сигнатура разлита в воздухе, может проявлять себя в жесте или танце",— написано в авторском предуведомлении к спектаклю. Сигнатура — в смысле подпись Фауста над договором с нечистой силой. Но в воздухе спектакля разлита не только она. А в жесте, танце и — добавим — изображении и предмете для АХЕ вообще может проявляться все самое важное. Российско-мексиканский спектакль похож на заклинание, способное вызвать к жизни силы неожиданные и, возможно, нежеланные. Он словно призывает смириться с мыслью, что исполнение ритуала вовсе не гарантирует успеха. В финале испытавшая преображение Маргарита выходит на авансцену и выплескивает на подмостки какую-то жидкость из бокала — ее душа не досталась никому. Людей после возведения Фауста в куб не осталось. Только упавший мексиканский волчок и безмолвная кукла, спустившаяся с небес.