фестиваль театр
В Москву приехал знаменитый миланский театр "Пикколо". На Фестиваль театров стран Европы на сцене Малого театра итальянцы привезли два мемориальных спектакля основателя театра, одного из титанов режиссуры прошлого века Джорджо Стрелера — оперу Моцарта "Так поступают все" и "Счастливые дни" по пьесе Сэмюэла Беккета. Последним спектаклем только что завершился фестиваль "Александринский" в Петербурге. К театральной классике прошлого века приобщилась ЕЛЕНА Ъ-ГЕРУСОВА.
Фестиваль театров стран Европы на сцене Малого театра, как и "Александринский", посвящен отмечаемому в этом году 250-летию учреждения государственного театра в России. Основу программы московского фестиваля составили спектакли академических национальных театров из ближнего зарубежья — Украины, Белоруссии, Эстонии. Театр "Пикколо", что интересно, в свое время был основан в противовес господствовавшей в Италии театральной практике — но сейчас уже исполняет роль неформального национального театра Италии. Кроме перечисленных, в московском фестивале примет участие театр "Талия" из Гамбурга, не "национальный", но один из старейших и самых уважаемых театров Германии.
Опера "Так поступают все" стала последней работой великого режиссера. До премьеры этого очаровательного, изящного спектакля Джорджо Стрелер не дожил несколько дней — оперу выпускали уже в память о постановщике. Театр "Пикколо" привозил этот спектакль в прошлом году в Москву на Дни итальянской культуры (Ъ писал о спектакле 6 июня 2005 года).
"Счастливые дни", ставшие театральной классикой ХХ века, в России видят впервые: спектакль возобновлен режиссером Карло Баттистони, учеником Стрелера. В жесткой абсурдистской пьесе, не предусматривающей никаких снисходительных иллюзий относительно человеческой жизни, Джорджо Стрелер не изменил ни слова. Но он хотел наделить мрачного ирландца итальянским жизнелюбием. Подчеркнуть не бессмысленность неуклонно двигающейся к смерти жизни, а оптимизм главной героини, почтить ее "борьбу до конца". И вроде бы еще при жизни драматург Беккет отвечал режиссеру Стрелеру, что чисто теоретически он вовсе не против того, чтобы увидеть своих героев счастливыми. Дистиллировать каплю счастья из "Счастливых дней" вряд ли захочется любому гению просто в силу бессмысленности задачи. Так что Беккет, как это часто бывает между драматургами и режиссерами, не слишком точно понял намерения Стрелера. Миланский спектакль не о счастье, конечно.
Винни — главная героиня пьесы — ведет свой монолог, из которого, собственно, и состоят "Счастливые дни", стоя под палящим солнцем в выжженной земле. Сначала по пояс, а потом уже и по горло. Второй персонаж, Вилли, возится в своей норе, отвечает на призывы Винни отрывисто, а то и невнятным бурчанием. Джорджо Стрелер и его постоянный сценограф Эцио Фриджерио убрали из "Счастливых дней" катастрофические мотивы выжженной земли. Винни в нелепом, телесно-розового цвета корсаже по пояс закована в снега. Сцена укрыта рельефами сползающего в зал, охватывающего часть партера девственного плотного снега. Погружена в равнодушное белое безмолвие. На заднем плане фигурка Винни отражается сквозь темную сетку, и в удалении эта полярная пустыня приобретает черты космического пейзажа, а жизнь Винни, кажется, течет на Марсе.
"Счастливые дни" — пьеса для сильной актрисы. Роль второго персонажа, Вилли, резонерская, в "Пикколо" ее играет Франко Санджермано. Свой спектакль Стрелер поставил для Джулии Лазарини. В первом действии ее Винни, стараясь не терять хороших манер, упрямо цепляется за фарсовые мелочи жизни, среди которых никчемные воспоминания теснятся рядом со щеточками из натуральной щетины. Неожиданно в ее руках, как в руках циркового фокусника, воспламеняется хрупкий белый зонтик. Но Джулия Лазарини не бросается в заманчивую гротескную стихию, а держит зал в драматическом напряжении. В итальянских "Счастливых днях" больше сюрреализма, чем абсурдизма. И есть что-то по-настоящему трогательное в нелепой Винни, не сдающейся восхитительному в своем недвижном совершенстве безжизненному стерильному пространству.
Во втором акте снег захватил Винни уже по горло, в ее лицо смотрит дуло браунинга, комическая шляпка осталась в прошлом. Интервалы между звучащими как аварийная сирена атомной станции сигналами к пробуждению и отходу ко сну становятся все чаще. В унисон с последним, жутким звонком в непокорном, протестующем тремоло бьется и голова Винни. На этом трагическом восклицательном знаке спектакль обрывается. Ради него и был поставлен. Финал второго акт превращает спектакль в трагедию. Нелепое существование героини Джулии Лазарини оказалось стойкой борьбой за жизнь. За право жизни на существование. Смыкающиеся над героиней снега — иллюстрация сияющей непобедимости небытия, неизбежности надвигающейся смерти, уходящего времени жизни. Любая жизнь на этом фоне обречена, суетна, трагикомична. Но тем ценнее, человечнее оказываются самые ничтожные ее проявления. Этим спектаклем Стрелер и впрямь превратил Беккета в жизнеутверждающего автора.