гастроли театр
Сегодня на сцене Центра Мейерхольда завершатся гастроли нью-йоркской The Wooster Group, одного из самых знаменитых авангардных театров мира. После спектакля "Тебе, воланчик!" основатель The Wooster Group ЭЛИЗАБЕТ ЛЕ КОМПТ дала интервью РОМАНУ Ъ-ДОЛЖАНСКОМУ.
— "Вустер-груп" родилась в середине 70-х в так называемом театральном гараже на Вустер-стрит в Нью-Йорке. Вы до сих пор в нем играете?
— Мы работаем там над всеми спектаклями, репетируем их, но играть там получается далеко не все, есть постановки со слишком большими декорациями. Вот сейчас мы репетируем "Гамлета", и он наверняка в гараже не поместится. Так что придется его показывать только на гастролях.
— Насколько я понимаю, это первый приезд "Вустер-груп" в страны Восточной Европы за 30 с лишним лет ее истории. Вы не ездили в наши края по политическим причинам?
— Нет, мы были в Польше, потому что поставили спектакль о Гротовском и, разумеется, хотелось показать эту работу на родине Гротовского. Но тот спектакль довольно прост в смысле технического обеспечения. А не ездили мы вовсе не по политическим причинам — просто никто не мог обеспечить необходимый уровень технической поддержки. Как вы знаете, наши спектакли требуют очень точной работы техники.
— Ваши спектакли похожи на изощренные, бесперебойно работающие машины. Вы, наверное, приступая к репетициям, уже точно знаете, как будет работать и выглядеть эта машина?
— Нет, что вы! Я вообще ничего не знаю про результат в начале работы. Но вся электроника стоит наготове, это как набор инструментов, из которых я могу выбрать любой. А потом мы вместе с актерами начинаем сочинять спектакль, активно привлекая на помощь все технические средства.
— В показанном в Москве спектакле "Тебе, воланчик!" античный сюжет о Федре разыгрывается на бадминтонном корте. Вы сами любите играть в бадминтон?
— Вообще не играю. Но люблю смотреть. Мне показалось, что эту историю надо разыграть как спортивное состязание. Мы перепробовали несколько видов спорта, даже боксировать начинали, но в конце концов увлеклись воланчиками.
— В России на "Вустер-груп" смотрят как на диковинное животное: у нас в центре спектакля по традиции стоит актер, а зрители в театре ищут прежде всего эмоций.
— Я не люблю театр, где актеры притворяются, что они якобы что-то там чувствуют, вместо того чтобы просто быть на сцене и действовать. Роль эмоций в театре огромна, но мы стараемся передавать их через своего рода маски. Мы придумываем знаки эмоций, потому что никакие чувства, по-моему, не могут передаваться зрителю, минуя его разум. Актер должен как следует управлять самим собой — и тогда будет художественный результат. А если он пытается управлять чувствами зрителями, то это нечестно и неинтересно. Мы не производим эмоции, мы создаем эффекты, которые определенным образом могут воздействовать на зрителя. Ну что говорить, конечно, в Америке и в России совершенно разные школы театра.
— С другой стороны, многие американские актеры занимаются по системе Станиславского или Михаила Чехова пусть и в адаптированном к американской культуре виде.
— Вы правы, конечно. У нас много разных способов делать театр. Я, кстати, очень люблю смотреть традиционный театр в духе Станиславского. Сама бы никогда не стала им заниматься как режиссер, но смотрю с удовольствием. Бродвейские мюзиклы очень люблю и оперу тоже — кстати, то, что мы делаем, как мне кажется, по сути наиболее близко именно к опере. Я очень люблю телевидение, особенно актеров в мыльных операх...
— Но это настолько далеко от вашей эстетики.
— Это еще как посмотреть. Телеактеры тоже показывают эмоции, лишь обозначают их, даже не стремясь испытать.
— Как вы сами пришли к идее создать такой театр? Вы учились режиссуре?
— Нет. Я вообще-то занималась визуальным искусством и фотографией, познакомилась с какими-то театральными людьми, помогала им в театре, потому что нужны были деньги, потом мне стало интересно привнести в театр то, что мне было ближе, то есть видео, которое тогда как раз бурно развивалось. Нас было несколько человек, которые основали "Вустер-груп". Некоторых из них уже нет в живых, но многие до сих пор со мной.
— В Штатах, насколько мы знаем, постоянные театральные компании — большая редкость.
— У меня просто есть ядро единомышленников. Конечно, для разных спектаклей мы привлекаем и новых людей.
— А чье влияние на ваше творчество вам самой кажется наиболее значительным?
— Помимо телевизионных актеров, о чем я уже сказала, я очень люблю мультфильмы. А если говорить о больших мастерах, то это прежде всего Баланчин, Энди Уорхол, Джон Кейдж. Кто там еще? Ах да, разумеется, ранние спектакли Боба Уилсона.
— Интересно, что сам Уилсон тоже называет Баланчина. Понятно, что Баланчин очень повлиял на всю нью-йоркскую культуру. Вообще, насколько, как вам кажется, в творчестве "Вустер-груп" воплотился дух вашего великого города?
— Я не выбирала Нью-Йорк, как многие люди, которые в него приехали сознательно. Это просто мой город, город — это и есть я. Он удивительно подходит для работы. В Нью-Йорке можно раствориться, жить незаметно и анонимно и при этом иметь возможность доступа ко всему, к опыту любого рода.
— В последнее время многие говорят, что Москва становится похожа на Нью-Йорк. Вы впервые в России. У вас нет чувства сходства двух этих городов?
— Мне кажется, к Нью-Йорку ближе всего Гонконг. Что касается Москвы, то она не так устремлена вверх, она более горизонтальна, причем не в архитектурном смысле, если вы меня понимаете. Что касается Москвы, то она мне кажется очень русской, здесь нет того смешения лиц и характеров, которое постоянно чувствуешь в Нью-Йорке. Я абсолютно отчетливо чувствую себя здесь иностранкой, чужаком. Мне кажется, русские, приезжая в Нью-Йорк, таковыми себя не ощущают.