выставка история
В лондонском Сомерсет-хаусе, в залах музея в Gilbert Collection, открылась выставка "Британия — Московия: английское серебро при дворе царей". Все английское серебро и оружие, представленное на организованной при поддержке компании ЛУКОЙЛ выставке, приехало на родину из музеев Московского Кремля. Из Лондона — СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
Английское серебро XVI-XVII веков (кубки и прочая торжественная утварь) в массе своей не так изысканно, как, скажем, вычурные работы немецких ювелиров позднего Ренессанса. Тем не менее ценность его весьма высока, оно — подлинная редкость, и получилось так, что именно музеи Кремля хранят самую внушительную его коллекцию.
Причины этого имеют самое непосредственное отношение к тому, чему нынешняя выставка в Сомерсет-хаусе посвящена — а посвящена она не только 200-летию музеев Кремля, но и 450-летию официальных дипломатических связей между Британией и Россией. В 1553 году экспедиция Ричарда Ченслера, отправившаяся в Индию и Китай через Северный Ледовитый океан, совершила вынужденную высадку в устье Северной Двины, но неожиданно обратила нештатную ситуацию в большую выгоду. Господина Ченслера с почетом приняли в Москве, наметился новый торговый путь, возникла Московская компания, которой Иван Грозный пожаловал значительные привилегии, и вот в 1556-м в Москву пожаловало уже официальное посольство от имени Марии I Тюдор.
Последующее всем известно довольно хорошо. За Марией воцарилась Елизавета, с которой грозный царь вступил в интенсивную переписку, обсуждая самые смелые планы не только политического, но и матримониального характера. Пока суверены бойко переписывались, взаимная торговля брала свое. Лондон, щепетильный уже тогда, начал слать в наши края все потребное для прихоти обильной, получая взамен не только меха да воск, но и сырье стратегического значения. Во-первых, лес, а во-вторых — пеньку (тоже, между прочим, серьезная статья экспорта: к концу XVI столетия четверть всех расходов великого и ужасного флота королевы-девственницы составляли траты на приобретение русской пеньки). Британское владычество на море, экспедиции Фрэнсиса Дрейка и Уолтера Рэли, разгром Великой армады, колониальные успехи,— все это, получается, косвенно обязано и теплым отношениям между Москвой и Лондоном.
Неудивительно, что дипломатическая сторона этих отношения обставлялась со всей возможной пышностью, а привозимые послами (да и английскими купцами тоже) дары неминуемо должны были быть богатыми. При этом англичане были прекрасно осведомлены, что богатством русский двор удивить трудно. Изобилие драгоценностей в вещном мире московского двора постарались представить и на выставке, хотя и несколько сдержанно (что, впрочем, можно объяснить тем, что и экспозиционные площади не бескрайние, и сама тема, скорее, боковая): пара икон в драгоценных окладах, роскошный саккос патриарха Филарета, два усыпанных каменьями напрестольных Евангелия, ковши и чаши (правда, все XVII века). Англичане привозили в основном пиршественную утварь, причем заведомо декоративно-церемониальную: по чести, пить можно разве что из удобных серебряных стаканов, как, наверное, и делали, а неподъемные кубки, кружки, блюда и рукомойные приборы явно держали ради красоты.
Красота их, как уже говорилось, не очень похожа на сложную кунсткамерную красоту центральноевропейского серебра того же времени. Несмотря на парадность, масштаб и декор, эти вещи подкупают, скорее, очень точно найденной простотой форм, которая чаще всего придает драгоценной посуде измерение, как это ни странно, домашней уютности. Что и понятно: часто эти предметы, несмотря на континентальное влияние, повторяют глубоко традиционные английские образцы, и когда вам говорят, что многолитровая серебряная кружка с изображениями диковинных морских чудовищ типологически восходит к простецкой посуде, в которой покупателям доставляли пиво из таверн, в это верится на удивление легко. Даже знаменитые сосуды в виде барсов, держащих геральдические щиты, в таком контексте приобретают успокаивающее обаяние охотничьего трофея в холле английской аристократической усадьбы.
Во что поверить сложно — так это в то, что эти стопроцентно английские вещи в самой Англии наперечет. В дело вмешались опять же политические обстоятельства. Сначала несчастный Карл I распродавал свое серебро, попутно продолжая посылать в Москву кубки и изукрашенные перламутром мушкеты и пистолеты. Потом, в годы гражданской войны и республики, остатки серебра были безжалостно переплавлены. Дипломатические отношения восстановились при Карле II, но уже не с таким великолепием, да и привилегии у англичан отобрали, мотивируя это ужасом по поводу цареубийства. Этим периодом выставка и заканчивается, и выходит, что совпадает все: хронология предметов, хронология дипломатических связей, логика политических отношений и логика связей художественных. Для выставки, номинально посвященной одновременно искусству и политике, такое совпадение — едва ли не такая же редкость, чем пресловутое английское серебро.