выставка современное искусство
В Зверевском центре современного искусства открылась выставка "Куба — любовь моя", в которой приняли участие как русские, так и кубинские художники. Кубу, которая далека, с Кубой, которая рядом, сравнивала ИРИНА Ъ-КУЛИК.
Сюжет выставки в Зверевском центре, кураторами которой выступили Елена Романова и художник Андрей Филиппов, кажется как никогда уместным. На фоне общего увлечения левой идеологией деятели российского искусства просто обязаны были вспомнить о старом друге СССР, последней образцово-показательной социалистической стране, еще сохранившей романтический ореол, пожелать выздоровления Фиделю Кастро или хотя бы задуматься о том, какое будущее ожидает социалистическую республику Куба.
Однако, судя по экспозиции, русских художников, большинство которых вышли из андерграунда, будущее, настоящее и вообще какая-либо актуальная реальность Кубы волнует куда меньше, нежели собственные ностальгические воспоминания о советской эпохе, из которых они и вылавливают все имеющее отношение к Острову свободы — каким бы далеким от Кубы оно ни было. Многие художники оказались в плену предсказуемого ассоциативного ряда из кубинского герба и флага, очертаний самого острова и непременных пальм. Мария Чуйкова представила "Блюдо", на котором сервировала "шоколад, пальмы, океан под соусом советской системы". А группа "Обледенение архитекторов" создала коллаж на вечную тему "Родина или смерть", где над карибскими пальмами развеваются два флага — флаг Кубы и пиратский "веселый Роджер". Аркадий Насонов отыскивает свою Кубу даже не в юношеских, а совсем уж в младенческих воспоминаниях о просмотре фильма "Человек-амфибия". Художник рассказывает, что всегда думал, что фильм снимали на Кубе, а потом кто-то ему сказал, что на самом деле — в Баку. Тогда он решил, что Ку-Ба и Ба-Ку, в сущности, одно и то же. Каламбуры пришли в голову и другим участникам выставки. У Константина Звездочетова Куба превратилась в кубик: его лубочная картинка "Рубик на кубике" представляет этакого зловредного гнома Робинзона на кубическом острове с пальмами. Про куб вспомнил и Сергей Калинин, выставивший свою реплику известной картины Пикассо — "Девочку на Кубе" — и припомнивший, что Куба, как Пикассо и кубизм, в детстве ассоциировались у него с чем-то романтически-левым. Еще дальше эта ассоциативная цепочка завела Гора Чахала, сообщившего, что Куба у него вообще ассоциируется с "команданте Казимиром Малевичем", старым, зажившимся, пьющим ром и курящим сигары. После чего господину Чахалу осталось только поставить "Жирную точку" — его произведение и представляет собой эффектное черное пятно. А вот Диана Мачулина поставила под темой кубинской революционной романтики столь же жирную, но розовую точку: хрестоматийный портрет Че Гевары в ее работе превратился в пухлую розу.
После такого ухода в абстракцию даже работы кубинских авторов не в силах доказать зрителю, что Остров свободы — отнюдь не утопия, а вполне реальная страна. Конечно, кубинские художники куда ближе к реализму, чем наши соотечественники. Но трогательные примитивистские картинки все с тем же морем, пальмами и танцующими и музицирующими людьми на улицах Гаваны явно не могут разубедить в подозрении, что Куба — всего лишь плод воображения романтически настроенной советской интеллигенции.