выставка история
Вчера в парижском Grand Palais, как обычно при необъятном стечении народных масс, открылась выставка "Портрет парадный. Портрет камерный. 1770-1830", подготовленная совместно Объединением национальных музеев и Лувром. Она продлится до 8 января. Потом ее увидят Лондон и Нью-Йорк. Из Парижа — СУРИЯ Ъ-САДЕКОВА.
Перед зрителями предстали собранные воедино крупнейшие мастера портрета: Рейнолдс, Гойя, Гейнсборо, Канова, Энгр, Давид. Сто сорок работ отражают не столько самих портретируемых, сколько культуру и внутренний мир страны. Оказывается, что парадный портрет может быть эмоциональным, а камерный — и бездушным, и безликим. Французам той поры (впрочем, как и сегодня) дороже внешняя сторона жизни, чем внутреннее содержание вещей. Лишь мраморная статуя обнаженного Вольтера работы Жан-Батиста Пигаля дает почувствовать прорыв XVIII столетия, когда на смену античным идеалам телесной красоты пришла мощь духа.
Энгр явился на выставке воплощением французской морали: лицо Сюзанны Маркотт де Сент-Мери пусто и невыразительно, а главным персонажем картины оказалось ее богатое платье: художнику важно правдоподобие каждой складки на нем. Зато папа Пий VII работы Томаса Лоуренса предстает не наместником божьим на земле, а живым, усталым человеком. Классическая чопорность англичан отходит на второй план, когда рассматриваешь работы Гейнсборо или Рейнолдса.
Экспозиция разбита на множество хрестоматийных отделов, которые призваны рассказать обо всех существовавших в ту эпоху видах портрета: парадный, женский, семейный, автопортрет, исторический. Надо сказать, впервые за многие годы в Париже открылась выставка, которая не претендует на философичность. Кураторы не возводили громоздкую теоретическую базу, они просто выставили на всеобщее обозрение все школы, течения, стили портретного искусства XVIII-XIX веков.
Четко понять драматургию выставки в рамках выбранного периода (1770-1830) удается с трудом. Организаторы объясняют это бурными историческими событиями на данном отрезке времени. Но в большинстве своем это касалось Франции, а представленные портреты принадлежат самым разным школам и культурам, где драматические события французской истории не всегда оказывали неоспоримое влияние. Это первая выставка в Grand Palais, которая не вызвала привычного для столь грандиозного проекта шквала критических статей — ни положительных, ни отрицательных. Видимо, даже профессионалы пребывают в некотором недоумении: что же все-таки кураторы хотели сказать всеми этими портретами?