Изображающая дьявола

Комментируют ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА и ОЛЬГА Ъ-МИХАЙЛОВСКАЯ

На экраны выходит фильм "Дьявол носит Prada", снятый по одноименному книжному бестселлеру, покорившему русскоязычную публику пару лет назад. Его ждали с двойным нетерпением: было интересно не только то, как сюжет успешной книги будет перенесен на киноэкран. Всех, а особенно людей, хорошо знакомых с миром гламура, о котором идет речь в романе, занимало то, насколько достоверно авторам фильма удастся этот самый мир изобразить. На эти вопросы отвечают профильные обозреватели Ъ-Weekend.

С Дьяволом все непросто

Популярность вышедшего три года назад одноименного бестселлера, по которому снят фильм, объясняется тем, что он содержал документальный материал: заливая потекшей тушью страницы книги, некая Лорен Вайсбергер жаловалась, как ее угнетали, третировали и загоняли иголки под ногти в должности ассистентки главного редактора американского Vogue Анны Винтур. Редактрису, разумеется, прикрывал псевдоним Миранда Пристли, журнал Vogue назывался Runway, но оттого они не становятся менее узнаваемыми. Однако ветерана "Секса в большом городе" режиссера Дэвида Френкеля и автора сценария Эйлин Брош Маккенну фактологическая достоверность не слишком интересовала: взяв из книги название и завязку (неотесанная простушка попадает в самое сердце гламура), они сократили второстепенных ненужных персонажей, придали образу главного редактора толику человечности и позвали играть ее одну из величайших актрис современности — Мерил Стрип.

Актриса уверяет, что до того, как встретиться с Анной Винтур на премьере "Дьявола", она редактора Vogue никогда в глаза не видела, а образ свой стремилась сделать собирательным, вложив в него свои наблюдения за различными начальниками-тиранами. В результате гроза гламурного мира получилась, пожалуй, несколько симпатичнее, чем в мстительном опусе навеки затаившей обиду Вайсбергер, изобразившей свою бывшую начальницу деспотичной истеричкой. Правда, это симпатия такого рода, которую вызывает, скажем, Снежная Королева,— смешанная с оцепенением. Аристократичная героиня Мерил Стрип в уложенной волосок к волоску платиновой седине и тонированных очках, за которыми посверкивают пронизывающие глаза, никогда не повышает голос, и вот от этого продирает мороз по коже. Собственно, она еще не вошла в офис, только телефонный звонок возвестил о ее приближении — и вот уже подчиненные трясущимися руками убирают с рабочих столов чипсы и попкорн, ставят на видное место воду без газа, а вместо удобных тапочек переодеваются в туфли на шпильках.

Когда в этих глянцевых чертогах, кишащих "сучками с сумочками", появляется доброжелательная университетская выпускница в исполнении Энн Хэтауэй, не совсем понятно, с какой стати ее понесло именно в этот печатный орган, а не в гастрономический журнал или в какие-нибудь нью-йоркские "Ваши 60 соток". Остается только подивиться самоотверженности и карьерному рвению начинающих американских журналисток, готовых засунуть поглубже свои публицистские амбиции и год прослужить на посылках у вздорной бабенки лишь ради того, чтобы иметь в своем резюме понтовый пункт.

Впрочем, чем дальше, тем больше вздорной дурочкой представляется именно героиня Энн Хэтауэй, смутно представляющая, чего она хочет и что для этого нужно сделать, в отличие от своей начальницы, которая прекрасно осознает не только свои цели, но и за других способна все просчитать на несколько ходов вперед. Например, взять на работу по необъяснимому велению своей дьявольской интуиции совершенно не вписывающуюся в гламурную обстановку девушку в затрапезном голубом свитере и клетчатой юбке.

И, как всегда, она не ошибается. Замарашка быстро входит во вкус и начинает менять подобранные знаменитым стилистом Патрицией Филд наряды быстрее, чем Мадонна в клипе Vogue, музыка из которого подложена под нарезку переодеваний героини. Приодевшись и причесавшись, ассистентка, у которой все валилось из рук, вдруг начинает, словно по мановению волшебной палочки, проявлять чудеса расторопности, выполняя такие задания начальницы, рядом с которыми меркнут не то что Золушкины проблемы, но и подвиги Геракла.

К сожалению, история этого санкционированного злой феей из глянца превращения из замарашки и недотепы в модницу и умницу в качестве кино представляет собою довольно жалкое зрелище — по признанию самой Мерил Стрип, "этот фильм начисто лишен архитектуры, хотя нельзя не признать, что смотреть его забавно". На пресс-конференции после показа фильма на Венецианском фестивале 57-летняя актриса призналась, что согласилась на роль Миранды Пристли потому, что в современном кино нет хороших ролей для женщин ее возраста: "В фильмах мои ровесницы — это всегда какие-то медузы Горгоны,— сказала она.— И я считаю, что моя задача как актрисы — показать, что с нами все не так просто". С этой задачей Стрип справилась. Вообще, единственное, на что стоит смотреть в "Дьявол носит Prada",— это Миранда Пристли. И с ней все очень непросто.ЪИздание-Коммерсантъ-Украина-Weekend

Мода добрее, чем кажется

"Дьявол носит Prada" — фильм, которого ждала вся глянцевая общественность. Ждала, потому что, по слухам, гениальная Мерил Стрип сумела обернуть всю историю дьяволицы главного редактора в свою, то есть Миранды Пристли, пользу. Говорили, что, дескать, Мерил Стрип просто в силу своего ума и таланта не смогла бы сыграть такое плоское и бессмысленное чудовище, каким предстает ее героиня в книжке Лорейн Вайсбергер. Однако чуда не произошло. Сценаристы просто изменили практически всю финальную часть и беспомощно попытались очеловечить Миранду, то есть позволили ей слабость, впрочем, минутную. В остальном весь глянцевый мир в фильме остается таким же тупым и беспощадным, как в книжке, которая, увы, написана плохо и плоско.

По замыслу автора романа, который разделили и авторы фильма, провинциальная девушка Энди должна выглядеть жертвой этого страшного мира. Только вся ущербность и противоречивость позиции главной героини становится в кино жестче и объемнее. И, сказать по правде, вызывает куда большее раздражение, чем в книжке. Почему смазливая и претендующая на интеллектуальность девица, пожелавшая заполучить место, "за которое многие девушки готовы умереть", с такой наивной наглостью признается, что никогда не читала журнал, в который пришла работать, почему она говорит, что не собирается меняться из-за этой работы, почему, в конце концов, она использует эту чужую позицию для того, чтобы пробиться в другой журнал этого же издательского дома? Разве все это не противоречит нормам простой человеческой этики и логики в той же степени, что и поведение зловещей Миранды Пристли?

Она смеется над всеми "этими штуками", не видит разницы между двумя ремнями, не хочет носить каблуки — другими словами, не хочет становиться частью системы. Как будто газета или журнал, в который она впоследствии устраивается, чтобы честно и неподкупно писать о профсоюзе мусорщиков, не заставит ее встроиться в свою систему, быть может еще куда более жесткую и жестокую. Другое дело, что глянец не только деспотично подавляет, но и обольщает.

Главный по обольщению в "Дьявол носит Prada" — Найджел, прекрасно сыгранный и очеловеченный (Stanley Tucci), второй человек в журнале после Миранды. Он наделен всеми нормальными человеческими эмоциями и более чем здоровыми представлениями о том, как должен быть устроен мир. Он толкает страстную речь о том, что такое этот журнал, он объясняет Энди, какие талантливые люди его делали, он произносит слово "искусство" применительно к журналу и даже позволяет себе сказать, что это больше чем искусство. "Здесь все умирают на работе — а ты просто зарабатываешь пенсию. Тогда уходи",— говорит он. Резонно. Если все так отвратительно, чего же сидеть и страдать? Но Энди не уходит. Она идет переодеваться. Переодеваться и преображаться полностью, чтобы стать частью системы. И стоит ей встать на каблуки и начать красить губы, как она немедленно начинает получать от этого явное удовольствие. Обольщение совершилось, но обольщаемая охотно ему поддалась. Вполне взрослая девушка, отчего же нам предлагается признать ее жертвой?

Непонятен и конфликт с друзьями и бойфрендом. Когда ее совсем негламурная подруга хватает подаренную сумку с животным криком "Это же Марк Джейкобс!", мы, вероятно, не должны ее осуждать? А бойфренд — он ведь тоже не диссертацию по философии пишет, а готовится стать шеф-поваром, то есть представителем более чем гламурной и вполне бездуховной профессии. Почему же он с таким презрением говорит "Ты стала одной из этих девиц"? Разве не этих девиц, одетых в Chanel и Prada, ему в основном и предстоит кормить?

Но все эти противоречия никого не смущают — роли расписаны, нюансы не допускаются. Те, кто пишет про красивую одежду и носит ее, глупы и ограниченны, умны же только те, кто пишет про мусорщиков и носит вытянутые свитеры. Невозможно даже допустить, что для того, чтобы увидеть разницу между двумя такими похожими голубыми ремнями, надо быть наделенным какими-то знанием и пониманием? А ведь, в конце концов, разницу между двумя черными квадратами тоже не всякий увидит.

В одной из важных для фильма сцен Миранда Пристли объясняет героине, откуда взялся лазурный цвет ее свитера: "И то, что мы пять лет назад опубликовали этот цвет, привело к тому, что ты вот теперь купила этот свитер". Лучше бы не покупала. А опубликовали цвет потому, что такое время наступило — воспевать лазурный цвет. А для кого-то наступило время для абстрактного искусства, а потом — для неоклассики, например. Во всем западном мире мода всегда была частью культуры, не нуждающейся в оправданиях и идеологических подпорках. И журналы мод, разумеется, тоже. И неудачная карьера в глянцевом журнале одной американской девушки не сможет поколебать позиции моды в мире искусства. И разве не благодаря общему интересу к миру моды неудачливая барышня стала знаменитой писательницей? Не то чтобы хорошей, но успешной.