Зона художественного отдыха

Изучила Милена Орлова

Более века назад свежий воздух способствовал одной из самых громких революций в искусстве — именно на пленэре был изобретен импрессионизм. Сегодня художественные оупен-эйры на острие моды, причем что примечательно — они провоцируют революции уже не столько в искусстве, сколько в способах проведения досуга. Что доказывает опыт самого знаменитого мероприятия этого жанра — фестиваля "Арт-Клязьма".

"Арт-Клязьма" не сразу нашла свое имя и формат — первый фестиваль назывался "Мелиорация" и, как казалось, был разовой затеей. Новый хозяин бывшего советского пансионата "Клязьминское водохранилище" Александр Ежков, прежде чем снести морально и физически устарелые корпуса, пустил порезвиться в опустевшие здания художников. Те и рады были стараться — стены размалевали граффити, под кустами расставили объекты, на пляже устроили концептуальный костер, ночью выстрелили таким же концептуальным фейерверком — одним словом, повеселились на славу. Стало очевидно, что нашему искусству позарез не хватает вот этой свободы делать что хочешь, не заморачиваясь на размер (поля и леса все стерпят), материал — на природе чем он эфемернее, тем лучше, для природы по крайней мере, не подлаживаясь под умничанья куратора — кураторами выступали сами художники, и прежде всего инициатор фестиваля и его директор Владимир Дубосарский. И это понятно, что тут особо умничать, когда главная задача — не испортить пейзаж.

К тому же у таких бесшабашных пленэров в русском искусстве уже была своя традиция. Отчасти вынужденная, отчасти добровольная. Когда худсовет не берет твои работы на выставки, ничего не остается, как показать их где-нибудь на опушке — именно так возникла идея печально знаменитой "бульдозерной" выставки 1974 года, официально называвшейся "показ картин на свежем воздухе". Впрочем, еще до этого героического акта художники убегали в леса — как, например, участники группы "Движение", которым для групповых футуристических перформансов требовался простор и хорошие "декорации". Их иностранные коллеги примерно в это же время, на рубеже 60-70-х годов, активно разрабатывали теории об участии природы в создании художественного произведения и осуществляли их в пустынных местах, далеких от цивилизации. Эти опыты "земляного искусства" — ленд-арта — оказались вечнозеленой классикой жанра: спустя несколько десятилетий на "Арт-Клязьме" можно было встретить травяной круг, вращающийся вокруг своей оси, или какую-нибудь высокохудожественную канавку в чаще, интригующую вопросом — кто ее автор, зверь или человек?

Впрочем, прежде чем стать народной забавой, у нас ленд-арт был одним из элитарнейших видов творчества, доступного только избранным интеллектуалам. Франциско Инфантэ, мастер так называемых "артефактов", на свои священнодействия на природе вообще не допускал посторонних — им доставались только фото, на которых в зеркальных треугольниках и квадратах отражались ветки и облака. А вот на перформансы группы "Коллективные действия", возникшей в конце 70-х и существующей, кстати, до сих пор, можно было попасть только по приглашениям. Хотя строгая конспирация была скорее частью ритуала — случайный зритель ни за что бы не отыскал искусство в чистом подмосковном поле.

"Арт-Клязьма" появилась уже совсем в другую эпоху, когда прятаться стало ни к чему. С каждым годом (а всего прошло четыре фестиваля) количество зрителей увеличивалось в геометрической прогрессии — чтобы достичь под конец весомости народных гуляний. И этот феномен вполне объясним. Это только кажется, что новомодные инсталляции могут помешать есть шашлык, кататься на лодках, валяться на травке и играть в бадминтон. Напротив, они совершенно необходимы современному отдыхающему, как парковые павильоны и беседки были необходимы чувствительным натурам эпохи романтизма, а гипсовые девушки с веслом — советским отпускникам (для полного счастья). Чтобы отдых был осмысленным, ему нужна интрига, аттракцион.

Именно такими аттракционами и прославилась "Арт-Клязьма". Как одноразовыми — в виде, скажем, березовой рощи, где все деревья одеты в платья невест, или торчащего из клязьминской воды аквариума с золотыми рыбками, так и вполне монументальными — вплоть до работы самого Зураба Церетели, поучаствовавшего в одном из фестивалей бронзовым многометровым "Криком медведя". "Арт-Клязьма" предлагала зрителям "спортивную" игру в ориентирование на местности в поисках затаившихся в кущах арт-объектов, иногда по своему азарту напоминавшую какую-нибудь "зарницу" или поход за грибами. Или, напротив, безмятежную медитацию и любование природой в специально предназначенных для этого "устройствах", современных вариациях тех же беседок.

Самое знаменитое и оригинальное из них — "Леса в лесах" группы "Обледенение архитекторов", где каждый следующий этаж строительных лесов открывал новую панораму,— воплощало детскую мечту забраться на самую вершину дерева без всякого риска для жизни. Большим успехом пользовалась и "потемкинская деревня" — причудливые сооружения-корзины из лозы, выполненные крестьянами из деревни Никола-Ленивец по эскизам художника Николая Полисского. Были на "Арт-Клязьме" и многочисленные попытки возродить в новом качестве старые формы развлечений на свежем воздухе — всевозможные концептуальные тиры, бары, эоловы арфы, фейерверки и иллюминации, городошные пирамиды из бутылок, летний кинотеатр с расставленными прямо в лесу стульчиками, где из динамиков звучали саундтреки к знаменитым советским фильмам, а роль экрана исполняла натуральная чаща.

Но самым абсурдным аттракционом можно признать "Офис" группы ABC. И дело даже не в том, что происходило это действо на последней, зимней "Арт-Клязьме" и художники, изображавшие клерков за компьютерами, были одеты в маскхалаты, сама мысль перенести хоть что-то напоминающее об офисе в зону отдыха была абсурдна и ясно свидетельствовала о том, что заданный формат себя исчерпывает и что пора менять концепцию. Но к этому времени "Арт-Клязьма" уже выполнила свою миссию, доказав, что к отдыху тоже можно подходить как к искусству.