"Пропавший без вести" (Missing, 1982)
Главный приз Каннского фестиваля — сертификат бессмертия фильма. Между тем мало кто помнит, что среди прочих его получил и этот фильм французского режиссера Коста-Гавраса. Может быть, потому, что политическое кино 20 лет как вышло из моды, а "Пропавший" — образцовое политическое кино. Даже чрезмерно образцовое, стерильное, утратившее ярость, готовое к превращению в голливудский стандарт. Недаром снят он в США, а главную роль сыграл звездный Джек Леммон. Но кого-кого, а Коста-Гавраса за это нельзя упрекать, он имел право делать с политическим фильмом все, что его душеньке угодно, поскольку именно он его создал как жанр. В "Пропавшем" он впервые ввел фигуру посредника между зрителем, то есть цивилизованным миром, и ужасом, царящим на окраинах этого мира. Эд (Леммон), американский бизнесмен, консерватор по убеждениям, приезжает в Чили, где власть захватил генерал Пиночет, он ищет Чарли, исчезнувшего сына (Джон Ши). В голове Эда не укладывается, что американского гражданина из приличной семьи, пусть и левого романтика, блудного сына, государство может похитить, пытать и убить. Впрочем, в Чили Пиночета убивают за мини-юбку или длинные волосы. Тем более Эду трудно поверить, что официальные представители США — пособники зверств. Трудно, но приходится. Больше о фильме сказать нечего: крепко сделанное, но уже костенеющее политическое кино, благородное, но устаревшее в гораздо большей степени, чем ранние фильмы Коста-Гавраса.
"Шерлок Холмс. Приключения Шерлока Холмса" (The Adventures of Sherlock Holmes, 1939)
Хотя английская королева и признала Василия Ливанова лучшим Шерлоком Холмсом в истории кино, по справедливости он должен разделить первое место с Бэзилом Рэтбоуном, впервые сыгравшим великого сыщика в этом фильме Альфреда Уэркера и идеально соответствующим описанию, данному Артуром Конан Дойлем. Впрочем, Холмс и погубил Рэтбоуна: сыграв его еще в 12 дурацких поделках за четыре года, он дошел до нервного истощения. В наши дни "Приключения" невозможно воспринимать иначе как пародию, трэш на грани горячечного бреда. Конан Дойль сошел бы с ума, увидев это. Профессор Мориарти, оправданный за недостаточностью улик в первом же эпизоде, обещает Холмсу, что совершит преступление века. Тем не менее от жалоб хранителя драгоценностей короны, предчувствующего, что их украдут, Холмс отмахивается. Его больше интересуют письма с рисунком повешенной птицы, которые получает некая девица. Затем на экране появляется корявый латинос, уличный музыкант, преследующий девицу и невзначай убивающий ее брата. Холмса осеняет, что птица — намек на стихотворение романтика Уильяма Кольриджа: "На шее у меня не крест, но мертвый альбатрос висел". При чем тут Кольридж, каким образом это открытие навело Холмса на след Мориарти — неразрешимая загадка для зрителей. Забавно, что в финале Мориарти падает с башни Тауэра: Уэркер передрал эту идею из фильмов Альфреда Хичкока, который любил спровадить преступника в вечность с какого-нибудь исторического здания.