выставка театр
Москва вслед за Санкт-Петербургом (см. Ъ от 1 сентября) отметила 250-летие подписания Елизаветой Петровной указа о создании публичного театра в России. Для Москвы, как показалось РОМАНУ Ъ-ДОЛЖАНСКОМУ, этот праздник стал неродным.
Как и в Санкт-Петербурге, торжества вылились в праздничное мероприятие на бывшей императорской сцене и открытие выставки в театральном музее. В культурной столице юбилей рескрипта отмечали Александринский театр и Мраморный дворец. В первопрестольной — Малый и Музей имени Бахрушина.
В Питере Александринка устроила современное мультимедийное представление, уложившееся в час и счастливо обошедшееся, по свидетельству очевидцев, без юбилейной вампуки. В Доме Островского праздновали как положено: Элина Быстрицкая, перевоплотившись в императрицу, зачитала исторический указ, актеры разыграли попурри из классических пьес, Татьяна Доронина прочитала стихи, посланцы от Амана Тулеева и Александра Лукашенко преподнесли подарки, министр культуры Александр Соколов зачитал приветствие государя, а Владимир Жириновский пообещал, что если Малому театру сейчас еще чего-то и не хватает, то после президентских выборов 2008 года Дом Островского будет уж точно в полном шоколаде.
В сущности, для Малого театра отмечаемая четверть тысячелетия — праздник неродной. Если труппа Александринки еще имеет право отсчитывать свою историю от указа Елизаветы Петровны, то Малый театр всю жизнь вел счет своей истории лишь от 1824 года. Можно, конечно, тянуть его родословную от театра при университете, появившемся в том самом 1756 году, но это ненужная натяжка: в Москве даже дирекция императорских театров появилась только в начале XIX века. Отказываться от торжеств и соответствующих бюджетов, разумеется, сегодняшний Малый театр не стал, но в глубине своей коллективной души он наверняка считает, что русский драматический театр, тот, который был не просто казенным учреждением, а "вторым университетом", родился все-таки не в 1756-м, а в 1824 году.
Эта неявная московская "альтернатива" государственным петербургским торжествам отразилась и в концепции выставки, открывшейся в Театральном музее имени Бахрушина, многими невидимыми нитями связанным именно с Домом Островского. Экспозиция называется "Золотой век русского театра". Музейный век длится больше ста лет: он начинается в первой половине позапрошлого столетия и продолжается до 1941 года. Все, что до того — преданья старины слишком глубокой, а после, на неторопливый музейный взгляд,— смутная современность.
В сущности, выставка, которая рассчитана на два года и может быть сочтена новой музейной экспозицией, существенно расширила презентацию ХIХ века и, что особенно важно, наконец-то представила в музее первую половину прошлого века. Кроме того, львиная доля юбилейной экспозиции посвящена музыкальным театрам. Отчасти это компенсирует неучастие в нынешних торжествах Большого и Мариинского, которые, собственно говоря, ведут свою историю от указа Елизаветы в той же степени, что и драматические труппы обеих столиц.
Никаких новшеств музейного дела на выставке не замечено. Выставлено все то, что обычно покоится на стенах и в витринах театральных музеев: рисунки и фотографии, эскизы и афиши, костюмы и макеты. Просто всего этого стало гораздо больше, чем прежде: Музей Бахрушина обладает поистине необъятными запасниками. Правда, еще в залах появились экраны-мониторы, и для музея, долгие годы прозябавшего почти в нищете, это буквально означает прорыв в современность. Понятно, что театр оставляет лишь опосредованные свидетельства, трудно в память о его прошлом выставить что-то, кроме архивных материалов. Но если чего и не хватило выставке, завершающейся свидетельствами расцвета режиссерского театра в России и СССР, так это современной режиссуры. Может быть, со времени ее появления прошло еще слишком мало лет, но в глазах сегодняшних зрителей именно она может оправдать всю эту славную 250-летнюю историю.