выставка архитектура
В Аптекарском приказе Музея архитектуры открылась персональная выставка архитектора Михаила Белова. Проиллюстрированный экспозицией в Аптекарском приказе творческий путь от успешного "бумажника" до не менее успешного практика оценивает ВАСИЛИЙ Ъ-ЛЕПСКИХ.
Выставка, строго говоря, посвящена 50-летию Михаила Белова, но ее дата — не только персональная. В этом году исполняется 25 лет с того момента, как юные советские архитекторы стали ко всеобщему удивлению получать премии на международных конкурсах — иными словами, четверть века отечественной "бумажной архитектуре".
Строго говоря, опыт Михаила Белова даже немножко обгоняет эту хронологию: первая его (вместе с Михаилом Хазановым) победа на, если угодно, "протобумажном" конкурсе датирована еще концом 70-х,— это проект "Театр для будущих поколений" для конкурса OISTAT (Международная ассоциация сценографов). В дальнейшем он вошел в число самых важных "бумажников", в круг тех, кто на пресловутых конкурсах брал призы практически ежегодно, самостоятельно или в очередном соавторстве с другими триумфаторами. Подлинные планшеты того времени — с многодельной ручной графикой и с вручную же написанными сопроводительными текстами — на выставке, естественно, экспонируются, и это, надо сказать, придает ей характер отдельного оформленного сюжета. Вроде тех сюжетов-легенд, которые по обыкновению стояли за каждым уважающим себя "бумажным" проектом. Скажем, вот идиллическая вилла с маленьким парком, которая на самом деле представляет собой полностью обособленную и искусственную среду, развернутую в пределах некоей герметичной капсулы,— а вокруг капсулы неприветливое пространство чужой планеты. Или огромный стеклянный куб-аквариум, помещенный в морские волны исключительно с тем, чтобы у того, кто стоит на берегу, при любой погоде была возможность полюбоваться штилем.
Сюжет всей выставки, разумеется, менее камерный, менее интровертированный, чем эти замыслы. Но от того, как ни странно, не менее утопичный. Все-таки у "бумажной архитектуры" новаторским было не только воззрение на архитектуру как способ разговора на отвлеченно-идеалистические темы, но и неожиданная позиция самого архитектора, который говорит: "Я, конечно, могу быть и практиком, но сейчас я эссеист, график, рассказчик, остроумец".
Когда время "бумажной архитектуры" истекло, то куда-то делась и сама потребность в такой роли архитектора. Все "бумажники" первой волны, у которых в 1980-е годы, при всей возможной разнице почерков, было довольно-таки много общего в сюжетах, в психологизме, в стратегиях, на протяжении 90-х отыскивали себя заново, находя подчас весьма разные "экологические ниши". Случай Михаила Белова причудлив: к нынешней московской востребованности он пришел через несколько лет работы за границей в начале 1990-х, да и последующая его деятельность здесь тоже не выглядит на первый взгляд равномерно-поступательным развитием событий. Сначала броские, резкие модернистские проекты, потом, уже в совсем недавнюю пору, неожиданное торжество классики, причем именно неоклассические проекты, в значительной части реализованные, и составляют едва ли не самую внушительную визуально часть выставки.
Так вот, если в модернистских работах подкупает их чистая искусность, то в классических — скорее элемент игры, которая не становится менее игрой от того, что играющий старается делать при этом серьезное лицо. Неслучайно наряду с классицизирующими жилыми домами на выставке есть и "конструктор" для создания детских игровых площадок: сложил так — вышла песочница, сложил эдак — качели. При взгляде на общеизвестный фонтан "Пушкин и Натали" сложно удержаться от мысли, что это если и прочтение классики, то через исподволь насмешливый прищур, хотя поймать концептуальные обоснования того, почему прищур должен быть насмешливым, довольно сложно. И не только в этом случае: вот, допустим, жилой дом "Монолит" на улице Косыгина — на уровне взятых крупным планом деталей все чинно, а на общих планах — опять почти смешливая избыточность читается за тяжеловесным, пышным, но каким-то суетливым рисунком фасадов. Логические пределы всему этому подводят, пожалуй, жилой поселок со многими десятками одинаковых палладианских вилл-близнецов и интерьер магазина "Красная галерея" — оперный по степени условности ампирный красно-золотой "шатер". Не проводя специальных исследований, сложно утверждать наверняка, но думаю, что потребитель этой архитектуры этой избыточностью всерьез и без всякой задней мысли доволен, совершенно не ощущая иронии, которая за всем этим глубоко спрятана.
Занятность тут в том, что классическая архитектура по определению — такая архитектура, которая знает ответы на все вопросы. "Бумажная архитектура" вопросы скорее ставит и, если и дает ответы, то в форме отвлеченного предположения. В сущности, таков и нынешний классицизм Михаила Белова: кажется, что он должен давать успокоительные ответы один за другим, но на деле за бодрой, речистой парадностью скрываются только вопросы.