репортаж
Миротворческий процесс в Ливане, где еще недавно была война, набирает обороты — в выходные на юг страны прибыла большая группировка миротворцев из Италии. Вместе с тем в Ливане активно обсуждается идея разоружения "Хезболлы" — все понимают, что без этого говорить о завершении конфликта с Израилем нельзя. Однако и сторонники "Хезболлы", и ее противники признают, что заставить разоружиться боевиков невозможно. Репортаж с юга Ливана спецкорреспондента Ъ ОЛЬГИ Ъ-АЛЛЕНОВОЙ.
Итальянский десант
"Голубые береты" прибыли в город Тир в субботу рано утром — итальянские военные корабли встали на рейде в семи километрах от берега, так что с берега были едва заметны. Сначала с кораблей поднялись вертолеты, через несколько минут они высадили на берег первую группу водолазов, которые должны были осмотреть морское дно на наличие возможных взрывных устройств. Накануне такую же работу саперы UNIFIL провели на берегу — на юге Ливана осталось большое количество неразорвавшихся бомб и мин, на которых до сих пор подрываются люди. Паромы с бронетехникой и машинами должны были пристать к берегу только после этого. Однако на море начался небольшой шторм, и выгрузку техники отложили до утра следующего дня. Вертолеты перевозили миротворцев на берег еще несколько часов — всего за день на ливанский берег высадилось 900 человек. Это бойцы элитных подразделений итальянской армии "Сент-Марко" и "Лагунери". В ближайшие дни они будут переброшены на южный берег реки Литании, на границу с Израилем.
По резолюции 1701, которую поддержало ливанское правительство, миротворческие силы ООН должны помогать ливанской армии, только на прошлой неделе занявшей позиции на юге страны, где уже стоит бронетехника и временные базы, а в ближайшее время начнется строительство постоянных военных баз. Главная задача миротворческих сил и армии — демилитаризовать пограничную с Израилем зону размером 210 на 20 километров и не допускать нарушения воздушной и сухопутной границы Ливана, что, по словам представителей UNIFIL, периодически осуществляет израильская армия.
За высадкой итальянских солдат наблюдал заместитель генерального секретаря ООН Жан Генно. Он прилетел в Тир рано утром и уехал только вечером, когда доставка солдат на берег была завершена. Он рассказывал, что первые миротворцы появились на юге Ливана уже через две недели после начала конфликта, а в ближайшие месяцы здесь будут развернуты основные силы группировки — до 15 тысяч человек. Через неделю в Ливан прибудет тысяча французских солдат, оснащенных самой современной техникой, и тысяча испанских. Уже в сентябре первая часть миротворческого контингента будет полностью развернута на юге Ливана, а это больше трети от общего количества UNIFIL.
Правда, эту уверенность в Ливане разделяют далеко не все. Накануне один из ливанских политиков сказал мне, что "миротворческий процесс идет туго, и собрать 15 тысяч человек в UNIFIL будет проблематично. Камень преткновения — это оружие 'Хезболлы'. Пока в резолюции ООН не будет четко прописан механизм разоружения 'Хезболлы', законченной эту войну считать нельзя. Более того, даже если это будет прописано, ни одно государство в мире не захочет взять на себя функции полицейского по разоружению 'Хезболлы' и направлять сюда своих солдат для этой цели".
Символ сопротивления
Официально контроль ливанской армии над территорией, которой в последнее время управляла "Хезболла", уже восстановлен: во всяком случае, боевиков здесь не видно. Древнее селение Кана, что в 40 километрах от Тира, уже свободно от вооруженных людей.
По преданию, когда-то долиной Каны в Израиль шел Христос и здесь совершил свое первое чудо. Говорят, что здешним иконам, выбитым в камне, две тысячи лет. В Кане живут преимущественно шииты, но ливанские христиане чтут это место и часто совершают паломничество в священную пещеру, в которой Христос воскресил мертвого.
Сейчас Кана разрушена. У въезда в деревню недавно образовалось кладбище. Еще два месяца назад это была детская площадка, а теперь здесь похоронен 61 человек, из них 27 — дети. Жители Каны во время бомбежек прятались в большом трехэтажном доме, считая его самым безопасным. На этот дом упала бомба. Кладбище будет мемориальным — площадку залили бетоном и над каждой могилой поставили деревянные дощечки с фотографиями погибших. Строительная бригада работает и сейчас — вокруг кладбища копают ров, чтобы поставить бетонный забор. Все это делает "Хезболла". Ее желтые флаги развиваются вокруг кладбища, и никто их не снимает, несмотря на то что кладбище это, в общем-то, появилось из-за действий "Хезболлы". Неподалеку экскаваторы разбирают завалы полуразрушенной мечети — у мечети осталась одна стена, которая держит минарет. И на минарете тоже развиваются флаги "Хезболлы". И портреты Хасана Насраллы здесь повсюду.
У дома местной жительницы Люфтии Шальхуб женщины пекут домашний хлеб маркук — тонкие лепешки бросают на раскаленную чугунную печь и через пару минут снимают. Я спрашиваю Люфтию, чувствует ли она себя в безопасности сейчас, когда рядом с Каной разместилась база UNIFIL. Люфтия говорит, что миротворцы были в Ливане и раньше, но ни разу еще они не защитили ливанцев от войны. "Нас защищала 'Хезболла'",— говорит женщина. Племянник Люфтии Хасан Шальхуб — известный боевик "Хезболлы". Он уехал из Каны в начале войны и погиб в Набатии с оружием в руках, став, как здесь говорят, первым шахидом из Каны. Люфтия сочинила про него песню и теперь все время тихонько ее напевает. Смысл песни такой: "Весь мир пусть слышит наш голос, мы на колени не встанем. Мы поддерживаем 'Хезболлу', и шахид Хасан Шальхуб — символ нашего сопротивления".
— Я раньше не была за "Хезболлу",— объясняет Люфтия.— Но теперь, когда смотрю на это (она кивает на кладбище.— Ъ), понимаю, что кроме "Хезболлы" защитников у нас нет.
Рядом с женщинами сидит семилетний Али. У него во время бомбежки погиб брат. "Все мои друзья умерли,— говорит Али.— Яхья, ему девять лет, и Кассем, это мой брат. И Джафар, и Хусейн, и Махди, и Ибрагим". Друзья Али прятались в том самом большом доме, в который попала бомба.
— Когда начали бомбить, мы решили остаться в селе,— рассказывает дочь Люфтии Хадишат.— Дороги были уже разрушены, и нас предупредили, что если израильтяне заметят на дороге какое-то движение, то дорогу станут бомбить. Нам некуда было деться, эта деревня была как военный объект.
Хадишат подводит своего двухлетнего сына к портрету Хасана Насраллы и говорит ему: "Скажи: Хасан Насралла, мы с тобой!"-- и поднимает руку вверх, потрясая кулаком над голой. Ребенок повторяет ее движения и слова.
На доме Хасана Шальхуба — его портреты и слова о том, что он умер достойно. Его же портрет стоит и на кладбище — на самом видном месте, напротив лиц погибших женщин и детей. Стоит как образ защитника.
— Если бы не "Хезболла", вас бы не бомбили,— говорю я Люфтии.— Для чего нужны были такие жертвы?
Женщина спокойно смотрит мне в глаза. "Если не хочешь стоять на коленях, надо жертвовать многим",— говорит она, переворачивая лепешку.
Покидая село, я уже точно знаю, что "Хезболла" никуда из этих районов не ушла.
"Насралла взял на себя функции государства"
В Тире знакомые говорят мне, что на самом деле "Хезболла" договорилась с правительством не мешать ливанской армии и делает вид, что ее здесь нет. За это власти пообещали не разоружать "Хезболлу". И даже если в резолюцию ООН будет внесен пункт о ее немедленном разоружении, ливанские власти не станут голосовать за эту поправку. Об этом открыто говорят многие политики, не скрывающие, что попытка разоружения "Хезболлы" приведет к гражданской войне. Например, депутат парламента от партии Мишеля Ауна "Свободное патриотическое движение" Ибрагим Канн Аан заявил недавно журналистам, что "надо быть реалистами и понимать, что, если мы сейчас попросим 'Хезболлу' сдать нам оружие, нетрудно догадаться, чем это закончится". Неофициально "Хезболлу" поддерживают и президент страны, и председатель парламента Набих Берри, заявивший вскоре после окончания войны о "героическом сопротивлении 'Хезболлы'". Именно эта поддержка позволяет шиитским лидерам чувствовать себя на коне.
Те, кто не поддерживает "Хезболлу", все равно признают, что альтернативы этой организации нет, потому что "Хезболла" — это государство в государстве. Я еду к муфтию юга, духовному лидеру популярного шиитского движения "Амаль" Али аль-Амину: до войны "Амаль" выступал вместе с "Хезболлой", и этот шиитский альянс был мощной политической силой. Но захват израильских солдат лидеры "Амаля" не поддержали. "Война никогда не может закончиться победой,— говорит шейх аль-Амин.— Слишком много жертв и разрушений".
У шейха много вопрос и к "Хезболле", и к властям. "Почему 'Хезболла' вернула нас в прошлое, в 1982-й год, когда нас бомбили и у нас гибли люди? — говорит муфтий аль-Амин.— Почему ливанскую армию не ввели на юг в 2000-м, когда оттуда ушли израильтяне, почему ее вводят сюда только сейчас?" Муфтий считает ливанскую власть слабой, и это, по его мнению, дает такое влияние "Хезболле". "Государство до сих пор не выплатило компенсации людям, пострадавшим от бомбежек,— приводит он пример.— Это сделала 'Хезболла'. Помощь оказывают политические партии и движения. В Ливане такая практика: если ты не в партии, значит, будешь жить плохо, потому что на государство нельзя надеяться. Хасан Насралла если обещает что-то, то выполняет. Поэтому он так популярен. То есть он взял на себя функции государства".
В "Амаль" входят известные политические деятели и депутаты. Все они, по словам шейха аль-Амина, будут настаивать на том, чтобы военное крыло "Хезболлы" вошло в состав ливанской армии — таким образом можно будет избежать позорного разоружения и гражданского противостояния. Это единственный выход, считает шейх. "Я уверен, что армия примет 'Хезболлу', хотя у них разная тактика,— говорит муфтий.— И это должно произойти прежде, чем появится новая резолюция ООН о разоружении 'Хезболлы', которая осложнит ситуацию. Мир и война — это дело государства, а не каких-либо группировок".
"Наше оружие — как душа в нашем теле"
Руководителей "Хезболлы" теперь всегда можно найти на развалинах квартала Харет в Бейруте — они следят за разбором завалов и оказанием помощи пострадавшим. Строительные бригады, нанятые "Хезболлой", уже расчистили значительную часть территории района. В одном из дворов "Хезболла" открыла выставку местных художников, написавших картины об этой войне. А в самом центре Бейрута, на маленькой круглой площади, рядом со столиками открытых кафе, где собирается самое благополучное общество, открыли выставку фотографий погибших детей. Пить кофе рядом с этими портретами невозможно.
Один из членов правления "Хезболлы" Хаджи-Мухаммад Берджави говорит мне, что мнение европейских государств "Хезболла", конечно, уважает, но не настолько, чтобы позволить давить на себя. И если эти самые европейские государства будут настаивать на немедленном разоружении "Хезболлы", ливанские депутаты не станут голосовать за это решение. "У нас 14 депутатов в парламенте,— говорит Берджави,— и, несмотря на то что их немного, это авторитетные люди, за ними стоит огромная часть населения, и к ним вынуждены прислушиваться. Более того, большая часть правительства тоже на нашей стороне. И все понимают, что наше оружие — это как душа в нашем теле. Международное сообщество молча смотрело, как бомбят наших женщин и детей. Теперь они не могут нам диктовать свои правила. Мы защищали своих граждан. Наше оружие нужно нам, чтобы и впредь мы могли их защищать".
Руководство "Хезболлы" также уверено, что никто не посмеет выдавить эту организацию с юга страны. "Поймите, 'Хезболла' — это не просто боевики, которые пришли на юг воевать, это местные жители, они там живут,— говорит мой собеседник.— Поэтому никто — ни власти, ни миротворцы — не смогут нас оттуда вывести. Жители Ливана — на стороне 'Хезболлы', потому что мы победили, и это первая победа в войне арабского мира с Израилем. Хотя арабский мир нас подвел. В день захвата израильских солдат некоторые арабские лидеры заявили, что мы слишком рискуем, бросая вызов Израилю, и Израиль понял, что арабский мир не станет нас поддерживать, и начал войну. А теперь мы победили, и арабский мир тоже празднует победу".
Глядя на портреты погибших детей, я спрашиваю у Хаджи-Мухаммада Берджави, не слишком ли высокая цена заплачена за эту победу. "Если вы считаете, что Сталинград — это высокая цена за вашу победу, то мы так не считаем",— отвечает он. Этот аргумент, как и тот, что "ливанцы не встали на колени", я слышу здесь уже десять дней. Ливанцы любят сравнивать себя с россиянами. Пожалуй, повод для этого действительно есть. Потому что и в Ливане, и в России власти научились оправдывать гибель сотен людей ради идеи — неважно, идея это свободного Ливана или сильной России.