"Новый свет" (The New World, 2005 ****) Тэрренса Малика был, наверное, самым долгожданным фильмом года. Признанный гением уже после премьеры своего первого фильма "Пустоши" (1973), Малик живет отшельником, снимает крайне редко. "Новый свет" — его четвертый фильм за 33 года, промежуток между вторым и третьим равнялся 20 годам. В основе фильма — одна из самых главных и красивых легенд американской истории. В апреле 1607 года на американском побережье высадилась истерзанная переходом через океан английская экспедиция. На берегу капитан первым делом помиловал и освободил из оков некоего Джона Смита 27 лет от роду, приговоренного к смерти за неповиновение. Капитан предчувствовал, что бунтарь еще пригодится в этом диком и прекрасном краю, райском саду, где чужакам выжить невозможно. Именно Смит становится посредником между вымирающими от голода моряками, влюбляется в дочь индейского вождя Покахонтас, покидает ее, чтобы вернуться к ненавидящим его соотечественникам, а потом расстается навсегда. Вообще, о чем бы ни снимал кино Малик, о "прирожденных убийцах", как в "Пустошах", или о сражениях второй мировой войны на Тихом океане, как в "Тонкой красной линии" (1998), он всегда противопоставляет людей, суетных, жестоких, несчастных, величественной и безразличной природе. Люди могут только испоганить ее, но зато и на людские страдания ей наплевать: дохните на здоровье в тени баобабов. Не Малик придумал это противопоставление, но никто, кроме него, не выразил ее с такой визуальной мощью. Он больше чем режиссер. Он — великий американский художник масштаба Уильяма Фолкнера. В "Новом свете" колонизаторы, уродующие своими фортами джунгли, крайне антипатичны и беспомощны одновременно. А индейцы, что индейцы? Пожалуй, Малик совершил настоящую революцию, упразднив всю традицию изображения аборигенов в американском кино. В "Новом свете" они не то чтобы другие люди и, конечно, не ряженые актеры, а просто другие. Может быть, и не люди вовсе. Во всяком случае, их пластика не имеет ничего общего ни с чем, что можно было до Малика наблюдать на экране: танец не танец, охотничья стойка или нет, любой жест как ритуал, как звук неведомого языка, от которого можно отучить, но понять который невозможно. Тем не менее "Новый свет" не лучший фильм Малика, хотя даже его катастрофическая неудача в любом случае была бы значительнее любого успеха любого другого американского режиссера.
"Пандору и 'Летучего голландца'" (Pandora and the Flying Dutchman, 1951 *****), фильм, в котором одну из лучших своих ролей сыграла Ава Гарднер, снял не менее загадочный человек Альберт Левин (1894-1968). Общественник-сионист, критик и поэт, подрабатывавший читкой сценариев, он услышал от функционера студии: "У тебя нет никакого будущего в кино, ты слишком образован". Тем не менее он стал успешным продюсером, правой рукой великого "последнего магната" Ирвинга Тальбера и автором шести фильмов, не укладывающихся ни в какие голливудские схемы. Взрыв цвета в финале "Андрея Рублева" Тарковского, кстати, заимствован из финала "Луны и гроша" (1942) Левина, фильма, посвященного постимпрессионисту Полю Гогену. Кажется, он действительно верил в переселение душ. Иначе бы кричащие цвета и сказочный, ни в какие ворота не лезущий мелодраматизм "Пандоры" казались бы китчем. Но фильм напоминает скорее о снах французских сюрреалистов, о вдохновлявшем их мифе "безумной любви". Проводящая время на испанском побережье жестокосердная Пандора подвергает своих поклонников смертельно опасным испытаниям. Летит со скалы в море автомобиль влюбленного гонщика, рог быка вспарывает живот тореадору, увидевшему на трибуне живого соперника, которого он заколол накануне. А все потому, что единственный достойный ее мужчина мертв уже триста лет. Это капитан "Летучего голландца", сосредоточенно пишущий портрет Пандоры. Точнее, портрет своей жены, которую он некогда убил из ревности, за что и заслужил проклятие бессмертия, Пандора — ее реинкарнация. Излишне говорить, что фильм завершится апофеозом смерти, девятым валом, наконец-то успокоившим и проклятого капитана, и его вечную возлюбленную.