Архитектура
Строительство второй сцены Мариинского театра, один из самых громких архитектурных проектов в России с участием иностранной звезды, чуть было не сорвался. Хотя информация, что знаменитого французского архитектора Доминика Перро, выигравшего международный конкурс, хотят отстранить, опровергнута, но остается еще Госэкспертиза, назначенная на 30 сентября. Прервав молчание, ситуацию согласился прокомментировать МАЙЕ Ъ-СТРАВИНСКОЙ глава Федерального агентства по культуре и кинематографии МИХАИЛ ШВЫДКОЙ.
— Правда ли, что на совещании у Германа Грефа с вашим участием и участием Валерия Гергиева прозвучало предложение найти другого архитектора для строительства второй сцены Мариинки и отстранить Доминика Перро?
— Я вам сразу скажу, что это неправда. Как вы знаете, в 2003 году проходил международный конкурс. Первый нормальный международный конкурс за последние 70 лет в нашей стране. И мы серьезно относимся к тому, что Перро его выиграл. Просто сказать "спасибо, до свидания" нельзя, потому что, во-первых, Перро получил большие деньги, во-вторых, внутренняя часть театра, которую он сделал, полностью устраивает Гергиева. Естественно, что все это время не прекращалась дискуссия о перекрытии, о куполе. Печальный опыт "Трансвааля" и других купольных сооружений, которые тоже рассчитывались не последними людьми, не позволяет нам исключить возможность подобных разрушений.
Одно дело — образ, потому что ведь по существу это был конкурс концептов, и совсем другое — когда это сложное архитектурное сооружение строится. И все это в рабочем порядке обсуждается между заказчиком и архитектором. Хотя у нас были, конечно, недопонимания. Чтобы пройти экспертизу, нужно знать всю нашу архитектурно-строительную кухню, чего, как правило, зарубежные архитекторы не знают. К тому же необходимо вписаться в цену, потому что на конкурсе была выставлена определенная цена. В конечном счете она трансформировалась, но мы пришли к следующей цене: €175 млн общестроительные расходы и еще €45 млн на сценическое оборудование.
— Существующий проект в эту цену вписывается?
— По нашим понятиям — нет. Вроде евро не упал, но все работы внутри страны стали дороже. И когда мы начинаем пересчитывать проект, который подготовлен в четвертом или пятом году, по ценам шестого, а надо бы по ценам седьмого, девятого, выясняется, что он становится дороже. Мы не можем, как Наполеон говорил, "ввязаться, а там уж посмотрим"; начнем строительство, назначим цену 3 рубля, а потом цена будет 30, да? Нам надо понять, какая минимальная цена будет реальна для строительства. Когда городские власти с частными инвесторами приглашают архитекторов — это одна психология, а я должен играть роль мольеровского скупого, который трясется над каждой копейкой. И это правильно.
— А какой вариант в эту цену впишется? Без купола?
— Нет, без купола нельзя построить. Вот что такое этот проект? Грубо говоря, внутри здания, если сверху смотреть, этакая "этажерка": вспомогательные помещения, сцена, зал. Этажерка без стен, стен нет внешних. И этот купол накрывает эту этажерку и создает тепловую среду.
— Но основные претензии у Госэкспертизы как раз к куполу...
— Нет. Основные претензии Госэкспертизы связаны с тем, что нет проекта. Проект будет готов только к 30 сентября. Дело в том, что мы думали, раз сроки строительства жестко обозначены, то будем сдавать проект по частям: вот сдали нулевой цикл — экспертиза дала нам заключение. Но экспертиза сказала: нет, ребята, мы не дадим заключение на нулевой цикл, потому что надо рассчитать купол, все опорные конструкции, тогда и будем определяться. Экспертиза хочет подписаться целиком под проектом. А мы хотим, чтобы можно было начать работу по нулевому циклу. Но сейчас главный вопрос в другом. Мы 14 августа разговаривали с господином Перро и подписали протокол. Первой строчкой — оптимизация цены, Доминик Перро вместе со своими архитекторами приводит стоимость проекта к минимально возможной. Второй — не отказ, а адаптация и корректировка купола с учетом городской среды и климатических особенностей, даже за счет упрощения геометрии.
— Как Доминик Перро к этому "за счет упрощения геометрии" относится?
— Сложно. Но вы поймите, надо предусмотреть, как будет вести себя купол при температурных перепадах, при изменении климата через 15 лет, через 20. Это слишком дорогой объект, чтобы через 15 лет его капитально ремонтировать. Доминик Перро укрепил купол, и та ажурность и легкость, которая так манила и влекла, стала несколько иной. Но это нормальная работа — от образа к внятному технологичному проекту. Вообще, интонации критической в адрес Перро у меня нет. Я хочу, чтобы все поняли: идет довольно напряженный диалог, мы все решили по внутренним пространствам, по этой "этажерке", которая скрыта под куполом, и это колоссальная часть работы. Идея Перро должна остаться, разумеется, но в то же время и мы должны получить функциональное здание, защищенное от возможных катастроф.
— Но ваш конструктивный диалог ведет, так или иначе, к компромиссу. Архитектор к этому готов?
— На последней встрече мы говорили и о том, что он подумает, как можно художественно решить технологическую задачу. Перро должен сдать нам проект, мы отдадим в Госэкспертизу 30 сентября. Времени что-то менять у него уже нет, но мы просили Перро заложить в проект такие опоры, чтобы потом можно было несколько корректировать купол.
— А что будет, если экспертиза не примет проект?
— Экспертиза, как правило, не принимает проекты, она дает свое заключение, где прописываются замечания. Ну как не принять? Все-таки автор такого уровня, к тому же мы подключили сейчас максимально возможное количество людей, чтобы они работали с Перро как проектанты. Если у экспертизы будут замечания, это может отложиться еще на месяц-другой, в этом ничего страшного нет. Нам нужен качественный проект, пускай мы начнем в декабре, а не в октябре.
— Валерий Гергиев к таким подвижкам вовсе не так спокойно относится.
— Я Валерия Абиссаиловича понимаю, ему надо быстро построить этот театр. Он как руководитель театра хочет, чтобы все было без сучка без задоринки, а как художнику ему хочется проснуться, войти в здание и начать дирижировать. Но чудес не бывает, это трудный и тяжелый процесс.
— Как скоро этот процесс завершится, вы можете сказать примерно?
— Ясно, что мы не выполним поручение президента и к весне восьмого года труппа не войдет в новое здание. Я считаю, что оптимально это может быть весна девятого года, но для этого надо приложить все усилия. Поздняя весна девятого года. Пусть мы на год задержим строительство, но лучше мы все доведем до ума.
— Вы все время повторяете, что это нормальная рабочая ситуация. Почему тогда ситуация вокруг проекта Мариинки-2 в целом напоминает истерику?
— Потому что все хотят начать стройку — в начале стройки заинтересован театр, заинтересован город, да и труппа театра начинает нервничать. Если к тому времени как театр покинет старое здание, стройка еще не будет начата, это психологически очень тяжело для труппы. Очевидно, и я говорю это совершенно ответственно, что можно подождать до середины июля седьмого года с переездом из старого здания. Потому что для меня лично Мариинский театр — это не только здание театра, это великая труппа. Я должен заботиться, чтобы у театра было нормальное творческое состояние. Вот отсюда такая нервозность. Это первое. Второе — ну, естественно, непростая работа с Перро. И третье — мы потеряли год, когда произошла административная реформа в Министерстве культуры. Мы не понимали, кто будет этот театр строить, агентство или министерство. Мы ведь даже контракт заключить не могли. С Перро мы, в сущности, начали работать только в пятом году. Мы должны эту работу довести до конца, это важно и для Гергиева, и для Перро. Но прежде всего это важно для великого Мариинского театра. Все разговоры о том, что "давайте заменим архитектора", а ведь заказчик вправе это сделать...
— То есть мысль сменить архитектора все-таки кому-то приходила в голову?
— Мысли разные у людей. Это ведь очень нервно — работать с зарубежным партнером. В России особые условия. Вот вы видели здание Статистического управления (в Москве на Мясницкой.— Ъ), которое проектировал в 30-x Ле Корбюзье? Там предусмотренный в проекте открытый пролет закрыт, потому что у нас холодно. Он тогда сказал: "Закрывайте, только мою подпись снимайте". Так вот я не хочу, чтобы Перро снимал свою подпись, я хочу, чтобы мы пришли к общему решению. А смена архитектора, я считаю, отодвинет вообще на неопределенное время строительство здания.
— Отодвинет не только работу над Мариинкой-2, но и приход в Россию зарубежных архитектурных звезд.
— Я так не считаю. В России нет ни с законодательством, ни с нормами таких уж сложностей. Если правильно организовать работу зарубежных архитекторов, все это легко решается. Это живой процесс, а то, что вокруг этого проекта такие страсти кипят, может, это и нормально. Но это раздражает и Перро, и Гергиева, и меня, потому что у нас и друг с другом идет сложная работа и каждое неосторожное слово может повредить. И я сразу обращаюсь, и прошу это не вычеркивать, и к Гергиеву, и к Перро. Пусть мое выступление их не тревожит, это интервью продиктовано только одним — чтобы нам дали возможность спокойно довести проект до конца. Я не нарушаю наших договоренностей с Перро и Гергиевым о выходе к прессе. Да, общественность должна знать все. И узнает, но не надо трепать нервы.