На прошлой неделе в Марселе в Le musee de la mode (3 тыс. м2) открылась персональная выставка величайшего французского кутюрье — "Экзотизмы Ива Сен-Лорана". О важности этого события позволяют судить многочисленные рецензии в европейских и американских газетах, спешащих отдать дань уважения одному из наиболее почитаемых в мире художников-модельеров. Одновременно le Centre de la Vieille Charite предлагает две дополнительные экспозиции о кутюрье: одна освещает его деятельность в театральных кругах (костюмы, эскизы и фотографии вокруг театра, балета и мюзик-холла), другая представляет его и его творчество в работах известнейших фотохудожников Ричарда Аведона (Richard Avedon), Дэвида Бейли (David Bayley) и Тони Макги (Toni McGee).
Для посвященных экспозиция в Марселе символизирует особое и, пожалуй, наиболее привычное состояние гениального законодателя стиля и моды — путешествие в самые отдаленные уголки экзотического мира. Состояние, которое повлияло на создание столь популярных коллекций, навеянных поэзией Арагона, Апполинера, Кокто, полотнами Мондриана, Матисса, Ван Гога и музыкальностью русского балета. Состояние, которое большинство обозревателей моды считают "великолепным коктейлем экзотических нарядов для женщин", непревзойденным знатоком которых был и остается Ив Сен-Лоран, в 1996 году отмечающий свое шестидесятилетие.
Своим размахом экспозиция "Экзотизмы Ива Сен-Лорана", по мнению специалистов, обязана прежде всего супруге мэра Марселя — Мерилин Вигору (Marilyn Vigauroux). Именно этой элегантной, образованной и весьма энергичной женщине принадлежит идея превращения Марселя в крупнейший культурный центр Средиземноморья.
Согласно проекту, Марсель должен стать второй столицей французской моды, "официально открытой" для талантливых представителей модной индустрии других стран. Однако, подобные метаморфозы, по мнению мадам Вигору, не должны повлиять на привычный ритм модной жизни Франции. Иными словами, Марсель не должен превратиться в обыкновенное пространство для сезонных показов мод, замирающее в будни. Спасти же Марсель от подобной участи поможет специально созданный при городском Музее моды новый институт изящного искусства, в программе обучения которого предусмотрен и творческий обмен (в том числе и студентами) с крупнейшими модными центрами мира.
Полностью поглощенная реализацией своей мечты — превращения Марселя в модный центр Франции и мира, — мадам Вигору сумела убедить представителей аристократических и деловых кругов юга страны поддержать ее начинания. И получила столь необходимые для осуществления своего проекта средства — около 28 млн франков. Поддержка бизнесменов объясняется еще и тем, что "модный проект" первой дамы Марселя (в период тяжелого для Франции экономического кризиса и массовых увольнений) обеспечит рабочими местами около 30 тыс. человек. Все это уже позволяет говорить о том, что мода способна не только отражать состояние общества, но и изменять существующее положение дел.
С тех пор как ровно сорок лет назад директор журнала Vogue Мишель де Брюнофф обнаружил "безусловные задатки модельера" у слушателя школы модельеров при Палате профсоюзов Франции и обладателя первой премии на конкурсе Международного секретариата шерсти, имя Ива Сен-Лорана стало синонимом безупречного вкуса и чувства цвета. А сам модельер — символом истинно французской элегантности и некоронованным королем высокого стиля одежды, именуемого во Франции Haute Couture, преемником корифеев моды Габриэлы Шанель и Кристиана Диора, признавших его права еще при жизни.
Большинство теоретиков моды склонны считать его явлением Haute Couture. Они усматривают определенное знамение даже в самом появлении на свет маленького Ива под благодатным солнцем Северной Африки в семье французских аристократов. Что, впрочем, доказывается и необъяснимой тоской Ива Сен-Лорана по теплому климату и экзотическим растениям Марракеша, не раз вырывавшейся наружу в виде наиболее оригинальных моделей его этнических коллекций.
Сам Ив Сен-Лоран также объясняет свою любовь к стилю etnique тем, что его больше всего влекут цивилизации юга с их экзотическим самовыражением. Отсюда и шагающие друг за другом по подиуму таитянки, креолки, испанки, индуски. И "цепь поэтических видений" — лейтмотив всех его коллекций. Тема Венеции, Казановы и Феницы угадывается в стильных домино, коротких шелковых брюках, огромных фетровых шляпах с "перевернутыми" полями, в донельзя расшнурованных декольте на пышных платьях из тафты с фижами. Каскады кружевных воланов напоминают о сонме вальсирующих красавиц Вены. Фески и доломаны, арлевые юбки и шаровары — о Константинополе, песчаные полосатые кафтаны и широкие пояса из янтаря и серебра — о юге Марокко. Мексика Шарлотты и Максимилиана воскресает в пучках из перьев, цветов и лент, венчающих пышные прически, в "визитках" из воланов и косах, упрятанных в сеточки для волос. Мир магараджей отражается в искусной вышивке индийских сари. О героинях античной Греции напоминают легкие полупрозрачные туники.
Отдельной главой в книгу путешествий известного кутюрье вписаны шумные базары Казани и пестрые лавки Китая. Россия ассоциируется для модельера с тяжелыми шубами бояр, яркими юбками и лифами цыганок, подбитыми войлоком халатами татарских всадников, сапогами казаков, цветными платками и меховыми шапками танцовщиц. По крайне мере эти экзотические наряды и стали предтечей знаменитой коллекции "мода 'Русский балет'".
Китай — с его тяжелыми шелковыми узорчатыми тканями, традиционной одеждой мандаринов, остроконечными шляпами и позолоченными, похожими на кольчуги, платьями восточных красавиц — стал поистине неисчерпаемым источником вдохновения художника. И обратившись к культуре китайского народа еще в 70-х годах, сегодня он продолжает ее традиции в своих моделях. В Китае он нашел "конкретное выражение всех тех азиатских фантазмов", которые затем преследовали его во всех коллекциях.
По свидетельству очевидцев, он приходил в экстаз от зелени и бирюзы потолков Храма неба и голубизны патины на бронзе, от розового цвета стен, красного цвета колоннад и желто-шафрановой глазурованной черепицы "Запретного города". Не менее сильное действие оказали на него украшения из лака и прозрачность селадонов в антикварных лавках на улицах Китая, а также басон, помпоны, бахрома, цветные пояса и парики из жемчуга костюмов Пекинской оперы. Воплощая увиденное на подиуме, Ив Сен-Лоран сумел сохранить ту безупречную простоту и изящество линий традиционной китайской одежды, которая в 1993-1994 годах по-прежнему остается главной особенностью его стиля.
Безусловно, экспозиция "Экзотизмы Ива Сен-Лорана" не может вместить всех составляющих обширной биографии мастера. Однако она в полной мере отвечает своей задаче — представить одного из тех гениев, которых в мире привыкли называть "людьми без кожи, людьми, состоящими из одних нервов". Возможно, о таких людях Марсель Пруст когда-то писал: "Именно они основали религии и создали шедевры, никогда мир не узнает, как страдали эти люди, и насколько он им обязан... Можно сказать, что произведения, как артезианские колодцы, достигают тем большего напряжения, чем более глубоки сердечные муки". Когда критики предлагают Сен-Лорану очередную цитату из Пруста, сам кутюрье не всегда соглашается. Он шепчет: "Большое искусство, говорил герцог Меттерних, состоит в том, чтобы продержаться как можно дольше".
(При подготовке публикации использованы материалы зарубежной печати)
НАТАЛИЯ Ъ-ОРЛОВА