В Научно-исследовательском музее Российской академии художеств в Санкт-Петербурге открылась выставка "Русская архитектура XVIII-XIX веков. Модели и чертежи произведений великих зодчих". Тяжеловесное название не дает никаких оснований для того восторга, который неожиданно испытала КИРА Ъ-ДОЛИНИНА.
Что такое архитектурные модели, представить себе несложно — это более или менее мастерски сделанные макеты будущих зданий, способ презентации, прибегать к которому архитекторы не брезгуют даже сегодня, в век трехмерных компьютерных технологий. Кропотливое это рукоделие имеет смысл — ничто так не подкупает заказчика, как "объект", который можно потрогать, посмотреть, каким он будет при ярком свете, а каким — при ночном, с зажженными окошками, внутрь которого можно заглянуть и в величие которого можно поверить просто потому, что он как бы уже воплощен. Пусть в миниатюре, но в нашей, а не в виртуальной реальности. Ровно этими же соображениями руководствовались и архитекторы прошлого. Их виртуальная реальность была в головах и на словах, в сотнях листов чертежей и видов будущих зданий. И только моделирование давало ощущение реальности, соразмерной человеку.
Донатор с моделью храма или архитектор, демонстрирующий заказчику макет будущей постройки,— популярный сюжет мозаик и фресок. Изображения архитектурных моделей встречаются на портретах и надгробиях зодчих. Начиная с эпохи Ренессанса, моделирование — едва ли не общеобязательная практика. Подчас макеты делались такой величины, что в них можно было войти. Они даже обзаводились собственным жильем — "модельными домами". Зачастую после возведения запланированного объекта его модель с почетом водружалась где-нибудь внутри здания, и так они и оставались в веках — маленький и большой.
Донаторы с моделями храмов на русских иконах тоже появлялись, однако самих моделей допетровского периода история до нас не донесла. Зато строительство новой столицы среди множества европейских строительных практик обогатило русскую культуру и этой. Век просвещения принес и новую традицию — модели передавали в Академию художеств "для пользы воспитанников". Так сложилась совершенно уникальная коллекция, по которой можно изучать свою, совершенно особенную историю русской архитектуры.
Главным потрясением оказывается размер моделей: самые большие из них — площадью в приличный дворцовый зал, а высотой метра два. Такой масштаб не дает представить их неким кукольным домиком, и одновременно отрывает их от реальных громадин, которые можно увидеть из окна той же академии. Осуществленный только частично комплекс Смольного монастыря Растрелли, Троицкий собор Александро-Невской лавры Старова, Биржа Тома де Томона, Михайловский замок Бренны, лютеранская церковь Святого Петра Брюллова и аж два Исаакиевских собора — построенный, Монферрана, и разобранный, сочиненный Ринальди...
Признаюсь, разбираться в тонкостях воплощенного и невоплощенного на этой выставке — занятие неблагодарное. Огромные, тщательно вырезанные, аккуратно раскрашенные, имитирующие хоть камень, хоть штукатурку, демонстрирующие будущий скульптурный и живописный декор, разбираемые на части, дабы можно было увидеть интерьер и конструктивные особенности, эти архитектурные "тела" говорят не столько о конкретных зданиях, сколько об архитектуре вообще. О том, что это искусство необычайно телесно, что оно самым непосредственным образом связано с человеком и человеческими пропорциями, особенностями человеческого зрения, осязания, слуха и даже обоняния. О том, что архитектура способна сыграть с человеком самые непредсказуемые шутки, вознести его до небес и унизить до состояния никчемной букашки, породить в нем состояние эйфории или ввергнуть в пучину отчаяния. И еще о том, что для того, чтобы понять архитектуру, ее стоит иногда воспринимать как чистый, телесный, образ, некий объект, который в зависимости от своего масштаба может обернуться и кукольным домиком, и могучей глыбой, но нуждается порой в освобождении от оков реальности. То есть обо всем том, о чем прекрасно знают хорошие архитекторы, но о чем часто забывают "потребители" их творений.