ближневосточный конфликт
В Иерусалиме вчера состоялось заседание узкого "кабинета безопасности" Израиля. Силовые министры и главы спецслужб во главе с премьером Эхудом Ольмертом решили интенсифицировать военную операцию в Южном Ливане, где израильская армия действует против шиитской радикальной группировки "Хезболла". Вместе с выдвигающимися армейскими частями в зоне конфликта на юге Ливана побывал корреспондент Ъ ГРИГОРИЙ АСМОЛОВ.
"Зачем тебе туда?"
"Ты, что, совсем больной на голову?" — спросил меня заместитель командира полка, которому поручили прикомандировать меня к какой-нибудь из частей, уходящих в Ливан. "Сидел бы дома, зачем тебе туда лезть?" — продолжал он, неодобрительно оценивая меня взглядом. Однако выбора у него не было. Приказ помочь мне поступил от командира полка. В итоге меня передали в руки замкомандира танковой роты. "Оружие есть?" — спросил он. "Какое оружие, я же журналист?" — удивился я. "Но ты понимаешь, что там стреляют. Ты хоть боевую подготовку проходил?" Я признался, что в прошлом был офицером, но не боевым. Майор, точно так же, как и встретивший меня ранее подполковник, неодобрительно покачал головой. Полк был резервистским. Солдатам и офицерам, которых меньше недели назад разбудили среди ночи и приказали явиться на базу, бросив семьи и дела, было сложно понять, как человек по собственному желанию стремится на вражескую территорию. Мои объяснения, мол, "у каждого своя работа", их явно не убеждали.
Меня приписали к инженерно-саперному батальону, который получил задание проложить безопасную трассу для доставки продовольствия на несколько километров вглубь Ливана. Если трасса не будет открыта, войска не смогут эффективно действовать в более отдаленных районах юга Ливана и будут вынуждены каждый раз отступать, чтобы пополнить свои запасы. Для выполнения этой задачи пехота в сопровождении нескольких гигантских тракторов и танков должна была пройти по заранее намеченному маршруту, убедившись, что на дороге нет взрывных устройств или засад боевиков "Хезболлы". Как наиболее защищенные впереди колонны шли тракторы D-9, которые не только расширяли дорогу, но и были готовы принять на свой бронированный корпус любой взрыв.
"Основные силы уже вышли,— пояснил мне замкомандира роты,— поэтому мы посадим тебя в танк, а когда он догонит пехоту, мы тебя высадим и дальше пойдешь пешком". Я покорно кивнул, после чего меня посадили в заднее отделение танка Merkava-2, замыкавшего колонну. Танкисты-резервисты встретили меня с воодушевлением. "Грегори, ты только учти, мы последние, и есть большая вероятность, что нас будут атаковать сзади. В этом случае тебе придется 'уснуть' первым",— весело успокоил меня командир танка. В нынешнем конфликте в Ливане танк перестал восприниматься как самое защищенное средство передвижения. На вооружении "Хезболлы" находятся российские противотанковые гранатометы РПГ-29 и другое современное оружие, при помощи которого боевикам удалось подбить уже не один израильский танк. Поэтому танкисты признаются, что чувствуют себя в Ливане живыми мишенями.
Наш танк тронулся. Один из членов экипажа начал напевать по внутренней связи "Шир Ха Шалом" — "Песню мира". Старый израильский хит превратился в символ, после того как 4 ноября 1995 года премьер Израиля Ицхак Рабин пел ее вместе с сотнями тысяч собравшихся на демонстрации в поддержку мира, за несколько минут до того, как был убит Игалем Амиром. "Так споем же песню мира",— пел танкист, в то время как наш танк приближался к ливанской границе.
"Добро пожаловать в Ливан"
"Пожалуйста, приготовьте паспорта. Мы пересекаем международную границу",— объявил командир танка. "Добро пожаловать в государство Ливан. Столица — Бейрут,— добавил он через несколько секунд.— Кстати, тут есть и Duty Free". "А скидки хорошие?" — спросил я. "Еще бы,— ответил по внутренней связи невидимый собеседник,— бесплатный 'Луф' (консервированное мясо, входящее в состав израильского армейского боевого пайка.—Ъ)".
Двигались мы медленно. Танкисты ругали шедший перед нами трактор, который, по их словам, полз как черепаха, а его водитель не умел ездить. Движение замедляло и то, что колонна шла по каменистой местности и горам. Израильтяне стараются обходить стороной главные трассы, так как все они заминированы "Хезболлой". Дело близилось к утру, и это беспокоило экипаж. Рассвет — самое опасное время. При свете дня танки становятся уязвимыми, и надо было как можно скорее найти укрытие. Один из танкистов пожаловался, что ему вообще не нравится, как было подготовлено это задание. "Именно спонтанные действия обычно записываются в книгу истории",— успокоил его товарищ. "Не хочу, чтобы меня записывали в историю,— возмутился первый, который, как оказалось, был студентом.— Я хочу сам писать в университетских тетрадях или в чековых книжках на худой конец".
Внезапно поступила команда подготовиться к пулеметному огню. Справа по борту танка был заповедник, в котором, по данным разведки, могли находиться боевики "Хезболлы". "Заповедники Южного Ливана превратились в заповедники для террористов",— пояснили танкисты. Для обеспечения безопасности прохода колонны было решено открыть по заповеднику шквальный огонь. Через десять минут стрельба стихла.
"Вылезай,— сказал мне командир танка.— Мы нагнали пехоту". Я открыл дверь и выполз наружу. Перед глазами простирались голые холмы, редкая растительность и вскопанная гусеницами свежая земля. По двум склонам шли солдаты. "Где ваш комбат?" — спросил я у одного из них. Парень удивленно посмотрел на меня. Он явно не понял, откуда я взялся, однако указал на одного из военных. Догадаться, что это комбат, можно было только благодаря не отстающему от него связисту. Знаков различия ни на ком не было. "Я к вам, журналист",— пояснил я комбату. "Да. Мне уже сообщили",— нахмурился он.
Мы шли не торопясь около часа, периодически останавливаясь. "Страшно?" — спросил я у солдата, присевшего во время очередного привала у колючего куста. "Да,— признался тот,— неизвестность пугает". Если бы это был солдат срочной службы, он бы никогда такого не сказал, но резервисты намного откровеннее. "А о чем думаешь?" — спросил я. "О маме",— признался он и улыбнулся.
Мы приближались к цели — каменоломне, где батальон мог остановиться на несколько часов, оставаясь защищенным. У въезда в каменоломню стоял небольшой сарай. Комбат опасался, что тот может быть заминированным, и отдал приказ трактору снести строение. Дальше внутрь вошли танки. За ними пехота. Солдаты расселись у стены каменоломни. Силы что-то делать были только у водителей тракторов, которые известны в армии своим безрассудством и неутомимостью. Они тут же достали откуда-то маленькую газовую плитку и начали готовить кофе.
Тем временем комбат решил немного поднять боевой дух резервистов. "Вы видели, мы прошли мимо заповедника. Вчера оттуда 'саггерами' (противотанковая управляемая ракета.—Ъ) обстреляли десантников. Сегодня нам оказывают полную поддержку. Перед тем как мы там прошли, заповедник накрыли артиллерийским огнем, а самолет сбросил тонную бомбу. Потом пулеметным огнем нас прикрыли танки",— рассказывал он. Внезапно кто-то вскрикнул и указал пальцем наверх, где было заметно какое-то движение. Несколько человек взялись за автоматы. "Всем успокоиться,— сказал комбат спустя пару секунд.— Это лошадь". "Как бы она не оказалась троянским конем",— заметил сквозь зубы сидящий рядом со мной мужчина, которому явно было далеко за тридцать. Резервисты — народ разношерстный: был тут и учитель математики, и прораб, и хозяин фирмы по торговле фруктами и овощами, и юрист, и, конечно, много студентов. Комбат продолжил: "Будьте бдительны. Это вам не учения, и в конце дня вас не ждут автобусы, которые развезут вас по домам. А теперь все, кроме охранения, могут идти спать".
Через несколько минут в каменоломне наступила тишина. Почти все спали. Только командный состав собрался на совещание. Батальону предстояло проложить трассу через наиболее сложный участок — устье высохшей реки, которое, по информации разведки, было заминировано. Командование требовало выполнить задание как можно скорее. Однако комбат спешить не хотел. Днем в Ливане очень опасно. Особенно танкисты сопротивлялись идее продолжить движение в светлое время. Они всячески убеждали комбата отказаться от этого плана и ждать ночи. Впрочем, комбат в этом не нуждался. "Я призвался из резерва не для того, чтобы тут самоубийство совершать",— сказал он кому-то на другом конце связи. Спустя час было объявлено, что остаемся в карьере до вечера.
"Все только начинается — и кино, и немцы"
Дело близилось к полудню, и главной проблемой было найти хоть немного тени. Находчивые водители D-9 развернули тракторы лицом к лицу и, подняв ковши, создали себе навес. Другие вжимались в щели стен каменоломни. Вокруг было тихо. Только раз в несколько минут где-то недалеко со свистом пролетал артиллерийский снаряд. "Не близковато ли?" — спросил бородатый резервист, который в обычной жизни работал учителем математики в школе. "Не, в самый раз",— успокоил его другой. С другой стороны пара офицеров обсуждали, насколько нынешний Ливан похож на Вьетнам: "Я там был недавно. Они против американцев, прямо как тут, подземные туннели строили".
Я попытался сделать несколько фотографий, однако многие отворачивались от камеры. У резервистов, особенно молодых, семьи не знают, где они находятся. Каждый придумывает свою легенду и не хочет, чтобы фотография в прессе ее разрушила. Есть и те, которые помнят о поверье, что фотография может сглазить. На открытое общение шли в первую очередь ребята из России. Таких в батальоне было много. И у каждого из них свое мнение о происходящем.
Водитель D-9 Леонид Хейфец был последний раз в Ливане 11 лет назад. "Тогда я не думал, что мы уйдем отсюда,— говорит он.— А теперь надеюсь, что мы тут быстро закончим все. Заходить сразу надо было. Надо было зайти и сделать зачистку. Атаки с воздуха дают, конечно, что-то, но немного". Другой солдат был настроен менее оптимистично: "Все только начинается — и кино, и немцы. Я в этом фильме уже был. Здесь это называют ливанской грязью".
Однако большинство резервистов никогда не служили в Ливане. Они прошли школу Газы. "В Газе была более знакомая, домашняя атмосфера. Тут все отличается,— признается Иван Зеленовский.— Здесь постоянные минометные обстрелы. Страшно не было, немножко напряжно. Но ребята все свои, и с ними надежно". У Ивана сегодня день рождения. "Впервые планировал нормально отметить,— признается он.— А вот получилось за границей". "А подарили что?" — интересуюсь я. "Банку халвы и леденцы, и еще ребята песенку спели",— смеется он.
Юрий Журавский во время срочной службы был поваром, однако в качестве резервиста добился того, чтобы служить в боевой части. "Конечно, хотелось бы, чтобы война закончилась,— говорит он.— Я живу на севере, и моя семья живет на севере. Сейчас я их эвакуировал, и хотелось бы вернуться домой. С другой стороны, не хотелось бы заканчивать войну на полпути. Поэтому останусь здесь сколько нужно".
Ближе к вечеру батальон начал готовиться к следующему этапу прокладки трассы. Однако комбат решил вернуть часть солдат в Израиль. "Тебе пора обратно",— сказал мне подполковник Нисим. Я понял, что возражать бесполезно. Стало совсем темно. Часть солдат ушли на задание, а мы остались в каменоломне, ожидая приказа начать путь обратно. Армия усилила артобстрел. Теперь к нему добавились танковые залпы и пулеметные очереди. Взрывы были слышны каждые несколько секунд. Ко мне подошел командир одного из отделений: "Изменение в планах. Нам приказано оставаться". "А когда обратно?" — спросил я. "Никто не знает. Может, завтра, а может, через неделю. Я бы на твоем месте на возвращение с нами не рассчитывал". "Предлагаешь мне вернуться пешком самостоятельно?" — спросил я. "Не советую,— рассмеялся тот.— Но скоро придут два танка с продовольствием. Может, у них найдется для тебя место".
Танки пришли около часа ночи. "Ребята, до Израиля подкинете?" — спросил я у танкистов. "Грегори, что ли?" — спросил меня голос из темноты. Оказалось, что водителем танка был учитель Танаха (Ветхого Завета) из Сдерота, с которым я уже встречался за день до этого. "У нас вообще-то все забито, но ты залезай, что-нибудь придумаем". Обратно в заднем отделении Merkava мы ехали уже втроем. За несколько минут до пересечения границы по рации пришло сообщение, что группа комбата успешно выполнила задание. Правда, возвращаться домой они пока не собирались.