У дочери моей Вари день рождения в конце июля. После Вариного дня рождения мы всей семьей собирались поехать на море, и, честно говоря, нам удобнее было бы справить девочкин день рождения в Москве, а не на санкт-петербургской даче, куда, во-первых, приходится ехать с полными руками подарков, где, во-вторых, совершенно нету места, чтобы переночевать, и откуда, в-третьих, надо же все равно потом возвращаться в Москву и болтаться еще по городу два дня в ожидании самолета. Мы пытались уговорить Варю по телефону.
— Может быть, ты хочешь отпраздновать день рождения в Москве? Здесь твои друзья Вова и Елка. Мама бы за тобой приехала.
Варя молчала. Она выслушала все аргументы о дне рождения в Москве и выдвинула убийственный контраргумент. Она сказала:
— А платье?
Дело в том, что зимой еще Варе купили бальное платье. В сущности, есть два повода в году надеть бальное платье. Это Новый год и день рождения. Варя это понимает. Еще она понимает, что растет, и через год платье будет ей безнадежно мало, поэтому контраргумент у Вари был неоспоримый:
— А платье?
Теоретически можно было бы возражать, что на московского друга Вову платье должно произвести не меньшее впечатление, чем на петербургского друга Гошу. И можно предполагать, что московская подруга Елка ничуть не меньше завидовала бы Вариному платью, чем петербургская подруга Яна. Однако же Вова и Елка про платье ничего не знают, тогда как петербургские друзья Гоша и Яна давно о сногсшибательной силе платья предупреждены. Надо понимать, что Гоша и Варя ссорятся каждый день. Иногда не могут поделить лягушку, иногда выясняется, что один из детей во время купания прыгнул в воду семь раз, а другой — всего пять, что несправедливо. И всякий раз, когда дети ссорятся, Гоша кричит Варе:
— Я тебя не люблю.
— Полюбишь,— отвечает Варя спокойно.
— Я никогда тебя не полюблю!
— Полюбишь,— Варя снисходительно улыбается.— Вот бальное платье надену на день рождения, полюбишь как миленький.
Как же можно, согласитесь, после таких слов взять вдруг и уехать с дачи до дня рождения, так и не показавшись Гоше в платье, так и не опробовав нечеловеческую силу красоты. Пришлось нам с женой, нагрузившись подарками, самим ехать в Петербург, ютиться в проходной комнате и две ночи спать на пыточном диване ради детского праздника.
Наступил Варин день рождения. Девочка получила в подарок кинжал королевы Люси, фиал королевы Люси, наполненный чудодейственным снадобьем, заживляющим любую рану, и плащ королевы Люси, красивый хотя бы потому, что красный и на завязочках.
Еще (моя дочь предпочитает раскрывать подарки по очереди, растягивая процесс их получения практически на весь день) Варя получила пластмассового льва Аслана. Лев умел раскрывать и закрывать рот, и это было очень полезное его свойство, поскольку, с одной стороны, можно играть, будто лев рычит, а с другой стороны, можно подвешивать льва на ветки, так, чтобы он висел, сжимая ветку зубами. Еще Варя получила надувной диван, на котором весело прыгать и кувыркаться, особенно когда диван переворачивается и вся прыгающая на диване компания валится на траву. Еще Варя получила — да много чего она получила.
Ровно в семь часов вечера, когда с соседних участков потянулись к нашему дому гости, Варя с мамой удалились в комнаты одеваться и причесываться. Друзья Гоша и Яна, а также их родители терпеливо топтались перед домом на лужайке и ждали выхода именинницы.
Наконец Варя вышла. Мне кажется, она невероятно трогательно потупляла голову. Волосы у нее на голове, обыкновенно представляющие собою гнездо или две косички, на этот раз стали самой настоящей прической. Девочка чуть приподнимала юбку, когда спускалась по ступеням, и совершенно очевидно было, что спуск по ступеням Варя неоднократно репетировала с бабушкой.
Варина подруга Яна немедленно вспомнила, будто забыла что-то дома, выбежала за ворота, отдышалась там от Вариной красоты, всплакнула там от зависти и только потом вернулась, поцеловала Варю и подарила Варе подарки.
Варин друг Гоша, наоборот, держался молодцом и сломался позже. Он сказал:
— Я поздравляю тебя с днем рождения, Варя, вот тебе подарок,— с этими словами Гоша обнял Варю и поцеловал, слишком на мой отцовский вкус бесцеремонно.
Сели ужинать. Дети ели шашлык и торт, поскольку именно эти два блюда считают праздничными. Время от времени Гоша вставал из-за стола, подходил к Варе сзади, обнимал Варю так, что ладони его как раз оказывались на Вариной груди, и говорил:
— Неужели ты завтра уедешь?
— Я завтра уеду,— отвечала Варя беспечно.— Я поеду на море, буду собирать там красивые камушки. И даже найду для тебя, Гоша, камешек с дыркой, который называется "куриный бог".
— Не хочу куриного бока,— отчаивался Гоша.
— Не "бока", а "бога". Ну и зря не хочешь. "Куриный бог" тому, у кого он есть, приносит счастье.
Тут Гоша не выдержал светской беседы:
— Я не хочу счастья. Я хочу, чтобы ты не уезжала. Я тебя люблю! И никуда тебя не отпускаю.
— Не имеешь права,— парировала Варя.— Мне уже шесть лет, и я куда хочу, туда и еду, особенно с мамой и папой.
— А я тебя не отпускаю,— Гоша покрылся красными пятнами и стал размахивать руками.— Если ты уезжаешь, тогда я отниму у тебя все подарки, которые подарил.
— Папа,— девочка обратилась ко мне.— Вытяни ноги от стола к шкафу, чтобы Гоша не сумел забрать мои подарки. Я тебя серьезно прошу.
Я замешкался и не успел загородить Гоше дорогу. И увещевать мальчика не успел, и никто не успел бы. Гоша бросился к груде подарков, лежавших в углу, отыскал подарки, принесенные им, схватил подарки и, обливаясь слезами, бросился вон, приговаривая:
— Я тебе их выбирал! Я тебе их берег! Я даже не играл в них ни одного раза! А ты уезжаешь!
У Вари тоже глаза были на мокром месте. Я спросил:
— Тебе жалко подарки, себя или Гошу?
— Подарки, конечно,— ответила Варя честно.— Гошу тоже немножко жалко, но подарки жальче.
— Может быть, ты догонишь его, и вы помиритесь?
— Как же я его догоню? Я же в платье, а он в штанах.
Успокоить Варю нам удалось только тогда, когда мы обратили ее внимание на витражные краски, которыми можно рисовать на стеклах. Девочка принялась рисовать, как это она всегда делает, самозабвенно. Измазала витражными красками платье, побежала вместе с мамой платье отстирывать и совсем уже забыла о сердечных своих невзгодах.
Гошу успокоить не удалось до следующего утра. Наутро Гоша прислал нам свою бабушку. Бабушка вернула Варе отобранные накануне Гошей подарки и передала от Гоши, что тот Варю прощает.