классовая борьба
На экраны выходит картина немецкого режиссера Ханса Вайнгартнера "Воспитатели". Ее оригинальное название — "Сытые годы позади". Автор намеревался припугнуть зажравшееся европейское общество грядущим молодежным бунтом, однако быстро образумился.
С первых же кадров "Воспитателей" вспоминаешь суровый афоризм Уинстона Черчилля о том, что только подлецы не были в молодости идеалистами и только дураки остались ими в зрелости. Молодым положено возмущаться несправедливостью, отрицать папины ценности, бунтовать и бороться. Возможно, даже так, как это делают герои фильма Ян (Даниэль Брюль) и Петер (Стип Эрцег). На радикальный мятеж силы духа у них явно не хватает, так что свое недовольство "диктатурой капитала" они выражают своеобразными хеппенингами: в отсутствие хозяев забираются на фешенебельные виллы и устраивают там артистические погромы.
Вернувшись с курорта, холеные буржуи застают в своем доме такую картину: из мебельного гарнитура в холле сложена инсталляция, мраморная копия Венеры Милосской подвешена к люстре, музыкальный центр засунут в холодильник, коллекция фарфоровых солдатиков свалена в унитаз. А к зеркалу аккуратно приделана записка: "Золотые дни закончились. Вы слишком богаты".
Ненависть к богачам имеет, естественно, серьезные идеологические причины. Ребят, как и тысячи их предшественников-революционеров, бесит социальное неравенство. Например, то, что несчастные индонезийские дети горбатятся по 14 часов в сутки на обувных фабриках за пять долларов в месяц, а пошитые ими кроссовки продают в Европе по 100 евро за пару. Или вот случай: девушка по собственной вине врезалась на автобане в роскошный Mercedes, а теперь должна компенсировать его хозяину 100 тыс. евро. И квартиру у нее отнимают, потому что она не способна вовремя выплачивать взносы. А тут еще клиенты в ресторане, где она работает официанткой, привередничают — им-де подали ликер не в том бокале.
С этой Юлии (Юлия Енч), тоже стихийной бунтарки (в отместку капризным клиентам она ключом оставляет глубокую царапину на дверце их дорогого автомобиля), у юных борцов с социальной несправедливостью начинаются настоящие проблемы. Мало того, что оба парня в нее влюбляются, так еще и влипают в серьезную неприятность. Они устраивают очередной артистичный дебош в доме Юлиного обидчика, зажравшегося буржуя (полный холодильник икры), а он внезапно возвращается из путешествия. Свою должницу господин Харденберг (Бургхардт Клауснер), конечно, узнает, и молодым революционерам не остается ничего иного, как скрутить преуспевающую акулу капитала с годовым доходом 3 млн евро и вывезти в затерянное в горах шале.
Тут-то режиссер и взрывает перед зрителями главную сюжетную бомбу. Пока троица невольных террористов решает, что делать с заложником (убить, требовать за него выкуп или отпустить, рискуя угодить в тюрьму), выяснятся, что милейший Харденберг сам имеет славное революционное прошлое. В легендарном 1968 году он тоже бунтовал, ходил на демонстрации, писал прокламации и исповедовал свободную любовь. Элегически вспоминая юность, респектабельный денежный туз, между прочим, слегка перефразировав, цитирует и знаменитое высказывание Черчилля: "Если ты моложе 30 и не левый, у тебя нет сердца. Если старше, и все еще левак — у тебя нет мозгов".
То, что самые отчаянные радикалы, в конце концов, превращаются в упертых консерваторов, а из строптивых бунтарей получаются законопослушные яппи,— не новость. Ханс Вайнгартнер, однако, почти готов совершить иное открытие: юность всегда будет воспитательницей зрелости. То, что прозревается в ней сердцем, когда-нибудь направит в верную сторону мозги. Потому-то и расстаются герои почти друзьями: великодушие молодых сердец уравновешено благородством зрелой мудрости.
Финал фильма, однако, неумолимо свидетельствует, что режиссеру, увы, уже больше 30 лет. Харденберг, как и положено, все-таки оказывается подлецом, а ревновавшие друг друга юные мятежники сублимируют свой социальный протест в сексуальное русло, подражая не Че Геваре, а "Мечтателям" Микеланджело Антониони. Пока эта троица в постели, Европа может спать спокойно.