выставка графика
В ГМИИ имени Пушкина открылась выставка "Мастера французской афиши". Впервые после многолетней реставрации представлена знаменитая, одна из лучших в стране музейная коллекция французского рекламного плаката конца XIX — начала XX века. К первым радостям общества потребления приобщалась АННА Ъ-ТОЛСТОВА.
"Дожили до того, что коллекционируют афиши!" — возмущался Бальзак в "Монографии о рантье". Благодаря ряду московских коллекционеров, среди которых были и такие маститые собиратели, как Павел Эттингер и Николай Мосолов, французские афиши belle epoque дожили до наших дней. И не только те, что представляли собой несомненную художественную ценность, поскольку авторы их — Анри де Тулуз-Лотрек, Альфонс Муха, долго работавший в Париже, Пьер Боннар, Феликс Валлоттон или Теофиль Стейнлен. Дожили и те, что сделаны мастерами дарованием поменьше и даже обыкновенными ремесленниками, и теперь со стен залов клейновского музея они хором зазывно кричат о соблазнах сладкой жизни.
Все на продажу — это ликующий и пестрый Париж эпохи поисков утраченного времени, наводненный рекламными повозками и заставленный афишными тумбами. Париж ярких пятен, способных привлечь внимание как утонченного беньяминовского фланера, так и просто уличного ротозея. Революция в искусстве — распространение дешевой цветной литографии — так удачно совпала с революцией в коммерции. Все — товар, все нуждается в рекламе: шины Michelin и выставки Осеннего салона, курительная бумага Job и энциклопедия Ларусса, зубная паста доктора Пьера и выступление певички в кафешантане. Moulin Rouge, Moulin de la Galette, Chat noir, Ambassadeur, Jardin de Paris — названия кабачков, варьете и кафе-концертов, что красуются на этих афишах, давно и прочно (спасибо импрессионистам и их последователям) вписаны в историю мировой культуры.
Тулуз-Лотрек, выбравший в музы вульгарно-угловатых кабаретных див вроде Жан Авриль или Иветты Жильбер, выпустил в мир рекламы целое полчище развязных канканных девок. Оглянуться не успеешь, а эти рыжие бестии уже красуются на рекламе вермута и керосина у Жюля Шере или бесстыдно задирают ноги в черных чулках и красных панталонах на плакате юмористического журнала у Леонетто Каппьелло. На другом полюсе женственности — приторно-томные девы Альфонса Мухи, заполоняющие добрых две трети полезной площади бумажного листа потоками своих роскошных, свивающихся в арнувошные виньетки волос. Муза Мухи была, конечно, рангом повыше; его Сара Бернар застывает этакой ложноклассической колонной то в образе Дамы с камелиями, то в виде Гамлета на афишах театра "Ренессанс". Однако волосатая дева может сгодиться и для рекламы пива — с пышной, как ее шевелюра, пеной. Главное, в чем сходились оба, Тулуз-Лотрек и Альфонс Муха, так это в том, что раз реклама — искусство соблазна, то в центре ее должна быть женщина. Соблазнительная даже в болезни, как бедная швея в рекламе лекарства от анемии у Адольфа Вийетта, завсегдатая "веселого квартала" и вечного мученика цензуры из-за чрезмерной эротичности своих афиш.
Если на что-то и променять соблазнительницу — так это на экзотику. Например, на краснокожего индейца в перьях с рекламы американских велосипедов Cleveland. Или на тройку с лихим ямщиком, луковичные купола и казаков, вооруженных по старинке копьями,— это афиша русской выставки на Шан-де-Мар. Тут, правда, тоже есть девица в кокошнике — форменная царевна-лебедь.
Пустить пыль в глаза мастера французской афиши умели мастерски: яркость красок, эротика, экзотика — установленные ими правила рекламного языка действуют по сей день. Они жили в чертовски насыщенную (не только вермутом, духами и кабаре) эпоху. Панамский кризис, дело Дрейфуса, позорное бегство и самоубийство Буланже — все это как будто проходит мимо. Париж веселится и развлекается, хлещет вермут, гоняет на велосипедах, посещает балы и первые авиасалоны.
Разве что в последнем зале собрано немного политического и социального плаката. Анархист и профсоюзный активист Жюль Гранжуан (позже он вступит в компартию и станет другом Советского Союза) зовет присоединяться к Красному Интернационалу и вообще на баррикады. Теофиль Стейнлен приглашает покупать благотворительные билеты в пользу нуждающихся Бельгии. Только здесь и воскресает эстетика пламенного революционера Оноре Домье, все остальное — буржуазное сладострастие art nouveau. Еще каких-нибудь четверть века назад центром выставки стала бы именно эта социально озабоченная графика, а соблазнительные красоты Альфонса Мухи стыдливо показывали бы где-нибудь в укромном углу. Сейчас бельгийские голодающие не в моде. А недавняя выставка плакатов и декоративных панно Альфонса Мухи стала, по словам директора ГМИИ Ирины Антоновой, одной из самых посещаемых в музее.